Свистопляска

– А знаешь, как называется это озеро? – спросила она.

– Какое озеро?

– Ну которое в Стокгольме, где наши живут.

– И как же? – лениво спросил Толик.

– Меларен.

– Меларен…То ли дело – Байкал! Чувствуешь мощь? Русский язык, он…

– Привыкай! – жена погрозила шумовкой. – С завтрашнего дня садимся за шведский. Пока оформим документы на выезд, должны уже балакать.

– Эх, сейчас бы пивка для разгона… – мечтательно произнёс Толик. – Свеженького, холодненького.

– Доставай бутылку-то из морозилки! Лежит, тебя дожидается.

Катька хотела задобрить муженька, опасаясь, что тот начнёт кочевряжиться, не согласится на переезд. И ей предстоит долгая мучительная борьба за счастье.

– Хорошая водка! – оценил Толик, изучая этикетку. – Один раз брали с мужиками. Дорогущая, зараза…

– Чего мелочиться? Такой повод! Давай праздновать.

Катька красиво посыпала пельмени зеленым лучком, укропчиком, добавила маслица. Она знала, что муж любит, когда стряпня делается «по-нашему, по-русски».

Толик разлил по рюмочкам, вдруг ощутив, как прекрасен этот мир. Еще пару часов назад они горланили с мужиками «за политику», материли всех подряд. Вообще, денёк выдался паршивый. В цеху вырубили кондиционеры под предлогом, что уже август и особой жары не наблюдается. Попросту начальство решило сэкономить на энергозатратах. А то что работягам дышать нечем, им плевать. Еще умники из охраны труда требуют, чтобы все носили «намордники», то бишь респираторы. Итак, не продохнуть…Обращались в профком с жалобой – там «защитнички прав трудящихся» отфутболили мужиков к директору компании. Идите, мол, к нему на поклон. Глядишь, услышит вас, сжалиться. Короче, полный мрак.

И вдруг – лучик счастья. Горячие пельмешки с маслицем, обсыпанные укропчиком, холодный, запотевший «пузырёк»…

Толик склонился над пельменями, вдохнул полной грудью аромат и сощурился, как кот на солнышке:

– А запах…Ммм….

Поднял рюмашку:

– Давай, Катюха, за нас!

Ужинал Толик с чувством, толком, расстановкой. В этом деле не терпел суеты. Да и болтать за столом не любил. С детства батей приученный – ешь молча, а работай споро. Жена не лезла с разговорами, зная эту мужнину привычку. Лишь спросила вскользь: