Тем не менее Декарту не удалось дать ясный ответ на вопросы, которые он выдвинул в самом начале. Объяснения шишковидной железы[136] и животных духов[137] оказалось недостаточно даже в его эпоху. Если не существовало четкого представления о том, что из себя представляла протяженная субстанция, то как можно было понять, чем может оказаться
Трудности, возникшие в определении типа материи, из которой состоит разум, и способа ее взаимодействия с видимой материей, а также метафизический дуализм, предложенный в качестве решения, – это то наследие, с которым многие мыслители XX века не готовы были мириться. Призраку из машины[138] оставались считаные дни. В 1949 году философ из Оксфорда Гилберт Райл попытался нанести ему смертельный удар публикацией своей работы «Понятие сознания». Райл считал, что Декарт совершил серьезную категориальную ошибку. Что такое категориальная ошибка? Представьте, предлагает Райл, иностранного туриста, добравшегося до Оксфорда или Кембриджа. Ему показывают административные здания, научные учреждения, библиотеки, музеи, спортивные площадки и, наконец, колледжи, а он вдруг спрашивает: «Ну а где же университет?» Он, конечно же, увидел, где работает администрация, где студенты занимаются спортом, где проводятся научные опыты и исследования, но так и не познакомился с университетом, где «живут и работают его члены». И тогда придется объяснять нашему посетителю, что университет не является неким учреждением, существующим параллельно с колледжами, лабораториями, библиотекой или офисами. Университет и есть все это, тот способ, которым организуется все, что посетил турист. Осмотрев все, утверждает Райл, можно сказать, что мы видели университет. Ошибка коренится в убеждении, что университет – еще один член того класса, к которому относятся все остальные институты. «Он ошибочно относил университет к той же самой категории, к которой принадлежат перечисленные учреждения»[139].
Райл приводит и другой пример категориальной ошибки. Для этого он использует случай с ребенком, которого пригласили посмотреть на проходящую парадом дивизию. Понаблюдав как идут эскадроны, батареи и батальоны, он спросил бы, когда же появится дивизия. Тогда ему объяснят, что, следя за марширующими подразделениями, перечисленными выше, он и видит дивизию, которую так ждал. «Марш не был парадом батальонов, батарей, эскадронов и дивизии; это был парад батальонов, батарей и эскадронов этой дивизии». Категориальные ошибки, утверждает Райл, совершаются теми, кто не умеет оперировать понятиями. «Их затруднения возникают из-за неумелого использования определенных единиц словарного запаса»[140].
Как считает Райл, ошибка Декарта состояла в том, что он представлял факты ментальной природы как относящиеся к другой категории, схожей с теми, которые используются для представления физических объектов и явлений:
Представление о личности как о призраке, таинственно притаившемся в машине, вытекает из этого положения. В самом деле, поскольку верно, что человеческое мышление, ощущение и целенаправленная деятельность не могут быть описаны исключительно в идиомах физики, химии и физиологии, то они должны быть описаны с помощью дополнительных идиом. Поскольку человеческое тело суть сложноорганизованное соединение, то и человеческое сознание должно быть сложноорганизованным соединением, хотя и произведенным из другого материала и имеющим иную структуру. Или, иначе, раз человеческое тело, как и любая другая частица материи, является полем причин и следствий, то и сознание должно быть другим полем причин и следствий, хотя (слава Богу) причин и следствий не механических[141].
Понятие сознания, судя по всему, было встречено с огромным энтузиазмом, особенно среди приверженцев поведенческих теорий и философов языка[142]. Наряду с развитием нейронаук, которые вполне подтверждали наличие эксклюзивного материального носителя разума внутри нашего черепа, это привело к тому, что некоторые преждевременно заявили о крахе картезианского мифа, о чем я уже упоминал в главе «Ответ Дамасио», сравнив случившееся с тем, что происходило в физике, которую многие похоронили в конце XIX века.
Ущерб был нанесен. Отождествление разума с мозгом заставило многих поверить, что наши мыслительные действия являются прямым следствием функционирования структур этого органа. Это позволяет некоторым снять всякую моральную и этическую ответственность за наши социальные акты. В своей работе, опубликованной больше 25 лет назад под названием «Ментальное как физическое»[143], Эдвард Уилсон из Университета Ньюкасла изложил последствия одной из самой ярких материалистических концепций – теории идентичности. Она предполагает, что состояния сознания идентичны состояниям мозга. Если верить ее автору, современная наука позволяет с уверенностью заявить о тождественности физического и ментального. В таком случае поведение человеческих существ подпадает под ту же категорию, что причинный детерминизм и другие физические процессы; следовательно, не идет и речи о том, чтобы допустить наличие свободной воли и возложить на человека груз моральной ответственности. В соответствии с этим подходом традиционные принципы нравственного долга лишены основания. Значит, нет никакого оправдания наказаниям, прописанным в уголовном кодексе. Словами апостола Павла: «Будем есть и пить, ибо завтра умрем». Удручающий вывод, особенно для искусства права, которое с этой точки зрения становится недействительным.
За исключением сэра Джона Экклса, лауреата Нобелевской премии по медицине, и знаменитого философа Карла Поппера[144], поддерживающих дуалистические модели разума и защищавших их в своих широко известных работах[145], остальные из немногочисленных приверженцев дуализма отличались недостатком воображения и креативности. Это не позволило им доказать жизнеспособность модели, используя сильные аргументы, последние достижения науки и доступные инструменты разных дисциплин, занимающихся изучением человеческого разума во всем его сложном многообразии.
Однако вернемся к Декарту. Мыслитель не предложил ничего, что могло бы выступать в качестве физического носителя разума, он лишь утверждал, что разум не занимает места в пространстве и не протяжен. Однако он обладает одним свойством, которое отсутствует у материальной субстанции, – мышлением.
В книге «Материя и сознание» Пол Черчленд, профессор философии из Университета Сан-Диего в Калифорнии, заявил, что субстанциальный дуализм, несмотря на встретившиеся ему огромные трудности, мог бы существовать в своей смягченной форме, если придерживаться его менее экстремальной версии, которую он назвал популярным дуализмом. Разум стал бы чем-то вроде призрака из машины: «Машина – это человеческое тело, а призрак – духовная субстанция, чья внутренняя структура полностью отличается от видимой материи, хоть и в полной мере обладает пространственными свойствами»[146]. Такая позиция, по мнению Черчленда, не должна встретить возражений, с которым столкнулся в свое время Декарт: «Разум находится прямо здесь, в контакте с мозгом, и их взаимодействие, возможно, станет доступным пониманию, если рассматривать его как обмен энергией в форме, которая пока неизвестна науке»[147]. Далее, давая оценку дуализму, Черчленд пишет, что «доказательства в пользу нематериальной мыслящей субстанции довольно слабы». Первое издание его работы вышло в 1984 году, а исправленная автором редакция – в 1988-м. Сегодня, 29 лет спустя, я могу утверждать, что все драматическим образом изменилось, и в настоящее время есть кандидат на роль «субстанции для разума». Обратите внимание, что последние слова я поставил в кавычки. Следует понимать, что в выдвигаемой сейчас теории и в других трудах, появившихся недавно, разум не является субстанциональным. Я лишь хочу уточнить, что этот разум использует еще и другой материальный носитель, отличный от биологического мозга.
В свете современной теории информации, теории систем, последних достижений в области искусственного интеллекта и новых открытий космологии и физики высоких энергий, мне кажется, появилось достаточно мотивов и оснований для того, чтобы вывести дуализм из комы, в которой он находился на протяжении последних 50 лет. Тогда можно будет предложить новую модель разума, основанную на вышеперечисленных недавних вкладах в науку, а также вероятный тип взаимодействия разума и тела, совершенно немыслимый еще несколько лет назад.
Я осознаю, что дуалистическая модель не предполагает окончательного решения проблемы «разум-мозг», а лишь переводит ее в другую плоскость, открывающую море фантастических возможностей. Биологический мозг, вероятно, не является единственным процессором, используемым разумом для восприятия, организации и хранения информации. Наряду с физическим мозгом существуют иные процессоры: в каждой параллельной вселенной есть свой невидимый мозг, связанный с другими полями. Мысль кажется невероятной настолько, что в нее трудно поверить, но я придерживаюсь этой идеи и для подтверждения ее должным образом прибег ко всем доступным мне в настоящее время ресурсам.
Эта гипотеза выдвигается не впервые. Она использовалась многочисленными мыслителями, философами и мистиками древности. «Ничто не ново под солнцем», – говорит автор Экклезиаста. Разница в том, что сейчас появились достаточно мощные аргументы в поддержку этой надолго забытой точки зрения. С течением времени возникнут и другие теории, расширяющие модель, которую я выдвигаю, как это случалось в прошлом с любым новым понятием, предлагаемым на рассмотрение людям образованным, любопытным и заинтересованным. Пока же это лишь идея.
Новая модель не вступает в противоречие с по-прежнему принятым сейчас материализмом. Она его углубляет, как это сделала стандартная физическая модель. Нет противостояния и тем, кто придерживается мнения о независимости разума от мозга. Она соответствует всем проведенным на сегодняшний день исследованиям, а расхождения начинаются лишь там, где многие нейробиологи сделали заключения, основываясь на ограниченных знаниях об этой проблеме.
Один из самых невероятных фактов состоит в том, что мир действует рационально, и человеческий разум способен в ближайшем будущем понять его функционирование, конечно при условии создания новых нейронных цепей и необходимых для этого синапсов. И в этом, хочется верить, частично может помочь моя книга. Когда мы комбинируем знания, относящиеся к разным когнитивным дисциплинам, и новые достижения из других научных областей, на первый взгляд они могут показаться несочетаемыми. Но только так возникает стройная, логическая и рациональная модель человеческого разума, которая позволяет нам продвинуться вперед и выбраться из трясины, в которой мы находимся сейчас. Одним из таких открытий является как раз темная материя.
Естественно, следует прояснить, что даже если ученые в дальнейшем откажутся от идеи физической природы темной материи, это не перечеркнет выдвинутого предположения. Окно возможностей останется открытым, если предположить существование других типов фундаментальных частиц (кроме электрона, верхнего и нижнего кварков), которые способны идти по собственному эволюционному пути, по-другому взаимодействовать и организовываться, порождая новые силы и законы природы. Я считаю (и утверждаю это в своей работе), что невидимая материя, будь то темная материя или какая-то другая, является одним из физических носителей разума, отличных от мозга, и объясняет многие аспекты его поведения, которые до сих пор представляли собой полную тайну.
В своей работе «Первоначала философии», вышедшей в 1644 году Рене Декарт предположил существование двух типов субстанций: мыслящей и протяженной. Первая относилась к душе, в то время как вторая соответствовала материальному телу.
Тогда родился дуализм в том виде, в каком мы его знаем сейчас. В те времена Декарту трудно было объяснить, что он хотел сказать этими двумя типами субстанций. Еще менее он был способен описать механизм их взаимодействия. Гипотеза о шишковидной железе и животных духах звучала неубедительно.
В 1949 году оксфордский философ Гилберт Райл опубликовал «Понятие сознания», где утверждал, что Декарт совершил категориальную ошибку.
Его произведение было встречено с восторгом, особенно приверженцами поведенческих теорий и философами языка. Наряду с развитием нейронаук это привело к тому, что нашлись такие ученые, кто чрезмерно воодушевился и преждевременно заявил о конце картезианского мифа. К ним относится, например, Антонио Дамасио.
ebooksa