— Это не касается тебя, Марат, — отвечает слишком быстро.
— Я уверен, что это касается именно меня. Дин? Не молчи. Я должен знать.
Злюсь. Не могу с собой ничего поделать. И на неё, и на мужа-мудака, и на себя. На себя ещё больше.
Я знал, что стану источником её бед. Знал и осознанно шёл на это, не в состоянии остановиться. Но... что сделал этот урод, раз Дина оказалась на улице?
Это он должен был там оказаться! Мразь...
— Что ты должен знать, Марат? — её глаза вновь наполняются влагой, и мне с трудом удаётся сдержать себя. Я бы так хотел прижать её к себе. Успокоить. Сказать, что не отдам её больше. Не верну. Забираю себе.
— Что он сделал, Дин? Он сделал тебе больно? Только скажи!
— Замолчи! — перебивает меня, почти шипя, — замолчи, Марат! Ты уже сделал всё, что мог. Мы сделали... ты разрушил мою жизнь. Ты сломал всё, что я строила. Всё, за что держалась.
А за что она держалась? За придурка, который её не ценит? За иллюзию семьи? Какая нахер семья?! Было бы смешно, если бы не было так печально.
— Дин, — сдвигаю свою чашку в центр стола. Хочу встать и обойти столешницу, чтобы быть ближе. Чтобы обхватить хрупкие плечи и притянуть её к себе. Но я не могу. Она похожа на раненого зверька. Она оттолкнёт. И если раньше её сопротивления меня не особо пугали, то сейчас я действительно боялся к ней прикоснуться. Словно она могла рассыпаться на мелкие песчинки от одного моего прикосновения.
— Он не тот, за кого тебе стоит держаться, Дина, — опускаю взгляд на свои руки. Пальцы вновь сжались в кулаки.
Она ничего не отвечает. Только тихо всхлипывает, и отворачивается к окну. Гнетущая тишина вспарывает мне брюхо. Выворачивает наизнанку. Отвратительное чувство.
— Я хочу лечь спать. Можно? — не глядя на меня. Поправляет на плечах мой халат и, взяв свою чашку, поднимается из-за стола. Относит посуду в раковину и тут же споласкивает.
— Да, — делаю то же самое, — идём. Можешь не беспокоиться. Я буду спать в гостиной.
Сомневаюсь, что она беспокоится о том, что я буду спать в гостиной. Скорее, её больше волнует то, чтобы я не спал с ней.
Я провожаю Дину в свою спальню. Включаю ночник и сгребаю с кровати покрывало. Уговариваю сам себя не протягивать к ней рвущиеся руки. Не трогать её. Блять, это так тяжело...
— Спасибо, — мнётся на месте, глядя на меня исподлобья.
— Не стоит, — отмахиваюсь от ненужной мне благодарности.
Всё ещё прокручиваю в голове мысль о том, что мне стоит вернуться к ней во двор. Вытащить за шкирку Роберта и встряхнуть его так, чтобы тот сам мне всё рассказал. Чтобы выбить ему пару зубов за то, что позволил ей выйти из дома ночью. За то, что довёл её до такого.
И будет справедливым, если я тоже получу. Я ведь так же всё это время не оставался в стороне. Я, по сути, являюсь одной из причин того, что Дина сейчас оказалась в подобном состоянии. Кто из нас больший мудак? Это спорный вопрос.