Многие главнокомандующие мечтают быть Наполеоном. Я стал. Причём сразу проскочил Аустерлиц и Маренго, теперь получил армию, отступающую из Москвы по Смоленской дороге, вокруг которой летом грабили всласть. Грёбаный Париж далеко…
Из первой волны фуражиров две команды не вернулись вообще. Половина – с пустыми телегами. Привезённого остальными хватило. На четвёртый день тронулись дальше.
По поводу пропавших, итого сорок семь человек и кхары… Наверно, на них могли напасть. Но, думаю, они могли набрести на богатое село, не тронутое войной, увидеть сочных хрымских бабёнок, услышать, что здешний брент – не зверь. Смысл возвращаться и терпеть лишения долгого пути?
Мои фуражиры вернулись и в первый, и во второй раз, потому что с ними скакал Нираг. Его ждёт Сая. От супружеского долга не откосит – перед Моуи клялся. А в качестве дополнительного клыкастого аргумента придавал ему Бобика как тяжёлый танк для усиления роты средних.
Третья остановка пришлась на распотрошённый замок. Его уже начали заселять. Я как мог успокаивал хрымов, норовивших разбежаться со страху при виде «освободителей». Внушал, что мы вдруг ни с того ни с сего стали хорошими и даже дадим денег, если принесут пожрать. Разбежались. Не принесли.
Здесь задержались дольше. По праву Наполеона я занял брентские апартаменты, где прошлый раз ночевал королёныш. Не шатёр, лучше, но так себе. К тому же стекло из окон уже спёрли, пришлось приказать натянуть ткань. Когда вернулся Нираг и привёз муки, солонины, овощей, а также половину телеги дичи, притянутой Бобиком, мы закатили пир. Тем более мой сотник добыл пива и вина.
Стало не то чтобы уютно и по-домашнему. Совсем нет. Но когда уже столько месяцев в походе, начавшемся в июне, а сейчас уже листья жёлтые, надо ценить редкие радости.
Подкинув в огонь камина сухих поленьев, радостно затрещавших, я глотнул ещё вина и почувствовал, что могу расслабиться. Впервые с того дня, как пришли на чужую землю. И особенно впервые с момента, как получил титул кухонного генерала.
Компанию мне как обычно составляли Нираг и Фирух. Ант вполне поправился и даже шевелил пальцами руки, не кривясь от боли. Сотник последнее время был задумчивым. Причину он мне высказал лишь сейчас.
– Всё боюсь, глей. Идём медленно. А если анты вздумают преследовать? Захотят отомстить? Наша армия сейчас от воровской шайки не отобьётся.
– Чем дальше мы от столицы, тем меньше шанс. Накинулись бы раньше. Тем более, когда у нас есть какой-никакой замок. И боевое охранение выставлено. Сонными на боку нас не застанут.
– Верно говоришь, глей. Да только нехорошо на душе. Спел бы? Про возвращение домой, на Родину.
Я усмехнулся. Согласен, давно не пел. Не из вредности – просто не пелось.
– Мульд мне не Родина. Но сейчас – дом. Фактически вторая Родина. Ладно. Слушай.
Я сел поудобнее и начал, постукивая ладонью в такт.
Мне говорят, что я родился дважды, И что теперь это – моя страна. Здесь рай земной, и это скажет каждый, Кто что хотел, тот получил сполна.
И все балдеют от заграницы, и на Бродвее родные лица, А я, тупица, скучаю, а я, тупица, скучаю по Москве. И все балдеют от заграницы, и на Бродвее родные лица, А я, тупица, скучаю по Москве, и мне не спится, и дырка в голове[11].
– Бродвей, Москва, Лондон и Арбат – это такие брентства в очень далёкой стране, – пояснил я слушателям по окончании пения, очередной раз удивляясь таланту автопереводчика. В песне некоторые строки заканчиваются словами «по Москве» и «в Ниццу», непонятная мне магия Веруна умудрилась найти к ним рифмы в рычащем местном наречии… Круто!
Захотелось помучить переводчика. Напрягшись, я вспомнил начало знаменитой песни Фрэнка Синатры. Ритм отбивал щелчками пальцев.
Start spreading the news,I"m leaving today.I want to be a part of it,New York, New York[12].
ebooksa