— Я сделал все, что мог. Я все перепробовал. Ничего не помогает. Она уже решила!
— Ты все сделал правильно. Она не способна разглядеть то, что перед ней, Ноа. Это ее потеря. И потеря Майло.
— Но почему? Я не понимаю.
— Я не могу сказать тебе, почему она так охотно отвернулась от своей прекрасной семьи… но у меня есть предположение.
Ноа посмотрел на нее затуманенными глазами.
— Какое?
— Лиам Коулман.
Вспышка ревнивого негодования пронеслась через него, горячая, как пламя печи.
Розамонд прищелкнула языком.
— Он появился, увидел молодую, слабую женщину в уязвимом положении и воспользовался этим. Он извратил ее, Ноа. Промыл ей мозги. Он взял то, что ему не принадлежало. Это то, что он делает. Берет то, что принадлежит другим мужчинам.
— Это его вина. Ханна никогда бы не сделала этого сама.
— Конечно, она бы не стала, — успокаивающе проговорила Розамонд. — Во всяком случае, не та Ханна, которую мы знали раньше.
Кипящая ненависть пронзила Ноа. Ревность, черная и уродливая. Неужели Ханна уже целовалась с ним? Неужели она предала Ноа еще до того, как вернулась в Фолл-Крик?
Лиам прекрасно знал, что она замужем. Но он все равно украл ее. У него не было никаких прав. Ни на что и ни на кого в этом городе. Он чужак. Незваный гость.
— А что, если бы его здесь не было? — спросила Розамонд, словно читая мысли Ноа.
— Горожане не всполошились бы. Ополчение не встало бы на дыбы. С Фолл-Криком все было бы в порядке.
— И ты бы вернул свою жену.
— У меня была бы Ханна, — сокрушенно прошептал Ноа. — Мы могли бы быть вместе. Мы были бы счастливы.
Какая-то отдаленная часть его сознания отметила, что Розамонд ничего не сказала о своем желании отомстить. В голове Ноа зазвенел крошечный предупреждающий колокольчик, но он его проигнорировал. В душе не осталось места ни для чего, кроме гнева, злобы горечи и опустошенности.
Он хотел ненавидеть Лиама Коулмана. Он хотел его смерти.