Еще выстрелы. Точные и выверенные. Бум! Бум!
Один из подростков дернулся и упал на землю. Он застонал, вцепившись пальцами в снег, на его спине расцвело пятно крови.
Квинн в ужасе уставилась на него. Она не помнила имени, но знала его. Он сидел позади нее на химии. Он всегда грыз карандаши.
Бум! Бум! Бум!
Она не могла пошевелиться. Квинн застыла в ужасе, все мышцы одеревенели, сердце колотилось в груди со скоростью миллион миль в минуту.
Перед ее глазами пронеслось воспоминание о церкви. Падающие десятки тел, бесконечные падения. Хлоя и Юнипер, бесконечно зовущие ее по имени и не получающие ответа.
Кто-то схватил Квинн за рукав куртки и дернул ее за руку, выводя из оцепенения.
— В укрытие! — прокричала Ханна.
Квинн бросилась вперед, Ханна наполовину тянула, наполовину тащила ее за один из больших разрисованных бетонных туннелей, в которых Квинн играла тысячу лет назад.
Ханна толкнула Квинн к бабушке и директору Кинг, убедившись, что ее руки и ноги надежно укрыты. В бетонную конструкцию над их головами врезалась пуля.
Квинн вскрикнула, с трудом разжимая стиснутые зубы. Она быстро моргнула, вытесняя из головы ужасные образы церкви.
Она не застряла в церкви, переживая один и тот же кошмар снова и снова. Она здесь, снаружи, и ей, черт возьми, нужно подумать.
— Откуда они стреляют? — выдавила она из себя. — Я их не вижу!
— Снайперы. — Бабушка прислонилась к бетону, прижимая к груди свой «Моссберг». Ее трость лежала в снегу в нескольких футах в стороне. Она подняла голову, сделала несколько выстрелов в сторону начальной школы, затем пригнулась обратно. — Это ополченцы. Они устроили пожар. Теперь они стреляют в нас, как в рыб в бочке!
Директор Кинг в оцепенении смотрела на бабушку. Вся кровь отхлынула от ее лица.
— Как они могли? Как кто-то мог сделать такое?
Никто не ответил ей. Хорошего ответа просто не существовало.
— Полиция займется ими, — отчеканила Ханна. — Лиам и Бишоп тоже. Нам просто нужно подождать.
Квинн сжала челюсти. Она бы предпочла быть там с ними, уничтожать проклятое ополчение, защищать людей, делать что-то смелое. А не трусить здесь, чувствуя себя испуганно и беспомощно.
— Еда, — произнесла она. — Мы не можем допустить, чтобы еда сгорела.