— Император мог даровать им и дворянство, и магию, — сказал я, отводя колючие ветки от входа в просторный нижний зал между колоннами. — Но почему-то этого не сделал.
— Не сделал, — эхом повторил Вилим. Луч голубоватого света от его фонаря вспорол густой мрак нижнего зала. На земляном его полу все еще были заметны длинные полосы, пересекающие практически все внутренне пространство. У дальней стены высилась груда белых продолговатых предметов, похожих на кукол с массивными головами, только без рук и без ног.
— Кегельбан, — пояснил Вилим. — Демидовы привезли это развлечение из Европы, но оно так и не прижилось. Только здесь и играли.
Почему-то мы здесь разговаривали тихо, почти шептом. Будто опасались разбудить спящих или потревожить охрану, которой не было.
— Думаю, это место отлично подходит для наших целей, — сказал я, когда мы снова вышли на улицу и остановились у основания лестницы. — Можно установить тигель прямо на земле между колонн. Окон нет, свет туда не проникает даже днем, значит будет очень просто обставить явление призрака. Даже моей примитивной магии хватит.
— Мы должны здесь сначала все осмотреть, — строго сказал Вилим. — Здесь три этажа и два флигеля. Даже сейчас кто угодно может затаиться и слушать наш разговор.
— Что-то мне подсказывает, что здесь никого нет, — сказал я, поднимаясь на несколько ступенек. — Если бы тут поселился один бродяга, то уже через неделю его до самой крыши заполонили эти вонючие отбросы общества. Они же как тараканы…
— И это меня тоже немного беспокоит, — Вилим решительно направился наверх. Подумав, я пришел к выводу, что он прав, а я слишком тороплю события.
Мы потратили несколько часов, обходя бесконечные залы, комнаты, галереи, гостиные, спальни, курительные комнаты, салоны и прочие помещения. Время уже оставило на внутреннем убранстве свои следы — барельефы потрескались и частично обрушились, дубовые панели рассохлись, кое-где их перекосило, то ли от влажности, то ли еще от чего. В паркете зияли щели.
Но почему-то дом не был разграблен. На месте была мебель, в гостиных стояли рояли и клавесины, кое-где в гардеробах на плечиках даже висели какие-то запыленные тряпки. Возможно, когда-то они были даже роскошными… Интересно, почему, когда дома покидают люди, они так быстро начинают приходить в упадок? Уверен, что те же самые панели на стенах пожили бы без изменений еще несколько сотен лет, если бы дом остался обитаемым. И толстенькие ангелочки с барельефов продолжали бы порхать под потолком. И мраморная мозаика на полу бальной залы не раскрошилась бы.
— Не понимаю, — сказал я, когда мы добрались до самой верхней комнаты в мансарде. — Мы обошли весь дом. Никого не встретили, здесь нет даже следов, что кто-то сюда забирался. Кажется, как Демидовы здесь все побросали, так оно и лежит с тех пор нетронутое.
— Возможно, твои слова про связь первого Демидова с Брюсом имеет под собой какие-то основания, — Вилим провел пальцем по запыленному стеклу и выглянул в медленно погружающийся в жемчужные сумерки белой ночи яблоневый сад. — Подобные необъяснимые фокусы очень в его духе.
— Прятать тайное в очевидном? — я хмыкнул. Скорее чтобы скрыть некоторую тревогу, чем недоверчиво.
— Именно так, — серьезно кивнул Вилим. — Причем это никак не касалось магии. Ни примитивной, ни глаголицы, ни родовой. Он мог положить битком набитый кошелек на видном месте посреди толпы, а все просто ходили мимо, не обращая на него никакого внимания. Он не становился невидимым. Он становился… неважным. Очевидной, привычной, несущественной частью мира. Чем-то таким, на что не обращают внимания. Скользят равнодушным взглядом и все. Может быть, с этой усадьбой та же история?
— Но мы же почему-то смогли сюда забраться? — я встал рядом с Вилимом и тоже выглянул в окно. Мы с университетскими друзьями точно знали о существовании этого места. И даже в разговорах его упоминали, случалось. Но разговоры быстро сворачивали в другую сторону, а эта усадьба оставалась как будто на обочине дороги наших рассуждений и планов. Что-то неважное. Привычное. Подумаешь, заброшенная усадьба посреди Петербурга. Дома вокруг нее понастроили так, будто ее здесь вовсе даже и нет.
— Может быть… — кустистые брови Вилима зашевелились и сошлись в складке на переносице. — Нет, не имею представления, в чем тут дело. Будь такая история с каким-нибудь поместьем Якова Брюса, это было бы логично. Но это-то имение Демидова! Про него все известно, кто архитектор, какие гости сюда приходили. И построено оно было через несколько лет после смерти Якова.
— Думаешь, из-за этих всех странностей нам следует поискать другой заброшенный особняк? — спросил я. — А то вдруг наш друг Вяземский не сможет найти сюда дорогу?
— Хм, а ведь я даже не думал с этой стороны, — Вилим усмехнулся. — Впрочем, эту гипотезу легко проверить. Пригласим сюда какого-нибудь незаинтересованного человека. И если он не отвлечется по дороге на какие-нибудь другие важные дела, не свернет в случайный магазин и не вспомнит внезапно, что забыл покормить кота перед выходом, то это место нам подходит.
— Обычно в заброшенных домах ощущаешь что-то такое… тревогу или что-то такое, — я неспешно направился к лестнице вниз. — Тлен, уныние, тоска. А здесь я ничего такого не чувствую. Будто мы забрались в жилой дом. Ходим на цыпочках, говорим шепотом…
И будто в ответ на мои слова в то же мгновение этажом ниже рассохшийся паркет заскрипел под чьими-то торопливыми легкими шагами.