— Крепитесь, крепитесь, пожалуйста, — просил врач, но силы у Лёди убывали и убывали.
Когда все, казалось, стало налаживаться, вдруг погас свет.
— Лампу! — нетерпеливо крикнул врач.
Его голос будто стеганул Лёдю по глазам, она зажмурилась, содрогнулась и потеряла сознание.
5
Поправлялась Лёдя быстро. В выходной день няня принесла ей письмо и передачу от матери — банку сливового компота, цукаты, халву, которую Лёдя любила, как девчонка. В письме мать просила, чтобы она, если можно, подошла к окну — хотя бы показалась.
Получив письмо, волнуясь, Лёдя набросила халат и заторопилась к окну. Но внизу увидела не мать, — та, видно, в приемном покое ожидала ответа, — а Киру, Прокопа и Тимоха. «А этот чего заявился? — сердито подумала она и, распахнув окно, прилегла на подоконник. — Наверное, практику проходит у нас… Значит, и Юрий в цехе. Этого еще не хватало!» Она зябко поежилась.
Ей заулыбались. В руках у Прокопа были цветы. Он размахнулся, и букет, описав дугу, попал в окно. Лёдя подхватила его на лету, поднесла к лицу, не способная что-либо сказать или поблагодарить.
— Ну, как успехи? — наконец спросила она.
— Вот! — поднял большой палец Прокоп. — Присвоили все-таки. Димин поддержал. С Трохимом только история. Но от дядьки Михала не больно спрячешься. Быстро узнал, что не учится. Понимаешь, бросил. Времени, дескать, нет из-за строительства. Ну, понятно, дядька Михал нам передал. Темную по-корчагински организовали. И потел, и каялся. А теперь по очереди ходим за него отрабатывать, покуда экзамены сдаст.
— Как миленький стал, — засмеялась Кира.
Из-за угла, спотыкаясь, бежала мать.
— Поднялась? Доченька ты моя родная! Если б ты знала, как я рада! — на ходу приговаривала она, немного шепелявя от волнения. — Вот счастье! Дома все хорошо. Отец надумал даже серебряную свадьбу справлять. Слышишь, доченька? Тебя только ждем…
Лёдя смотрела на мать, суетливую, обрадованную, и любила ее еще больше. Несказанно захотелось домой, к отцу, к Евгену.
Но новость матери и ранила ее. Свадьба!.. От радости мать не знает, что и говорить, а может, считает, что с давешним покончено и что теперь у Лёди есть только одно — будущее, и надо как можно скорей ввести её в заботы завтрашнего дня… Мама, мама!..
А как ты покончишь с этим прошлым, если оно такое плачевное, оскорбительное, и Лёдю трясет от одних воспоминаний? Знай, что твоя дочь пришла в себя лишь в палате, на койке. Открыв глаза, увидела бледного врача и усталую сестру, которая не дала ей произнести ни слова. Они всё сделали, чтобы скрыть от нее, что произошло в операционной, — пусть вычеркнет из памяти это. Но разве может женщина вычеркнуть то, что у неё был ребенок и его не стало? Ребенок! Ей страшно хотелось хотя бы взглянуть на него, узнать — мальчик или девочка? И как ни скрывали — узнала: был сын, и у него над лобиком, как у Юрия, закрученные в вихорок волосы.
Но ты права, мать! Лучше думать о завтрашнем. Только о нем!.. И твоя дочь много уже думала — днем, притворяясь, что спит, когда с разговорами приставали соседки, ночью, уставившись в потолок, когда палата забывалась тяжелым сном.
Это правда! Она перешла рубеж, жизнь открывалась перед ней как бы заново, и нужно более сильной, значив тельно более сильной и умной вступить в нее. Вон, подняв головы, стоят друзья и улыбаются, радуясь, что видят ее. Как ей отблагодарить их? За тревогу, за привязанность, за добрые пожелания? Когда-то она говорила, что главное для человека — уметь преодолевать свои слабости. Нет, она ошибалась тогда. Главное — в ином. Оно в умении жить не только для себя, в умении не только защищаться и демонстрировать свою независимость, а и наступать. Жить, как отец.
— Вы, мама, денька через два возьмите меня отсюда, — погодя немного, попросила Лёдя. — Ох, как ко всем вам хочется! Евгену скажите, чтобы тоже обязательно приехал за мной. Соскучилась я по нем.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ebooksa