- Вы о сексе?
- Это грубое слово. Давай заменим его на, скажем, «заниматься любовью». Ты ведь уже занималась любовью?
Она прыскает в кулак и снова краснеет.
- Ну… да… немного.
- Значит, ты не только красивая, но и опытная. Хорошо. Мы сейчас с тобой займемся любовью. После чего я заплачу тебе двести тысяч. Договорились?
Она молчит, вертит головой и дергает ногами. Подсмотрела в свое время, как ведет себя при похожем разговоре одна девственница.
- Если боишься, что я тебя обману – не бойся. Вот аванс.
Он достает запакованную пачку тысячных купюр и медленно кладет ей на колени. Как бы невзначай, убирая руку, гладит по голому бедру. Она не отстраняется, и он решает, что это хороший знак. Можно дожимать.
- В сущности, ты ведь ничего не теряешь. А приобрести можешь многое. Подумай, что бы ты купила.
Ее лицо приобретает мечтательное выражение. Сейчас она представляет, на что будет тратить заработанные деньги. Ну, айфон понятно. А на сдачу – туфельки, шмотки…
Его ладонь не стесняясь наглаживает бедро уже в районе попы, временами сжимая пальцами нежную молодую плоть.
- Можешь убрать аванс в рюкзачок. Остальное получишь сразу после, - он показывает ей вторую пачку тысячных и кладет ее перед собой на торпеду.
Она долго смотрит на пачку денег на своих коленях. Беспокойно елозит задом по креслу. Наконец, наклоняется и убирает аванс в рюкзак.
- Умница, девочка, - улыбается он. – Ты не пожалеешь.
Его рука проникает под пояс шорт. Пальцы сильно сжимают ягодицу.
- Какая у тебя сочная попка, - шепчет он, наклоняясь ближе. – Мягкая, нежная.
Она судорожно сжимает бедра и смотрит перед собой, то ли прислушиваясь к новым ощущениям, то ли набираясь смелости сбежать. Отворачивается к открытой двери. Где-то далеко идут люди. Но вряд ли они заметят, даже если подойдут ближе. Он специально загнал «ленд ровер» чуть ли не в кусты.
Это опасная ситуация. Дичь может реально ломануться через заросли вон из машины. Теперь надо одновременно атаковать и отрезать путь к отступлению.
Он притягивает ее к себе, перемещает обе руки вверх и быстро задирает ей топик до шеи. На свободу выпрыгивают крупные торчащие груди. Сверху их сжимают марлевые бинты, и он поднимает их вслед за топиком. «Зачем ей бинты?» - мелькает мысль, но тут же исчезает, снесенная роскошным видом. Груди прекрасны. Плотные, налитые, с аккуратными, розовыми, уже набухшими сосками.
- О, боже, - бормочет он и впивается в ближайший сосок. – Ты великолепна. Подними руки.