Мистер Вечный Канун. Город Полуночи,
Мимо окна промелькнула тень, и Кристина подошла к нему, выглянула в сад. Все кругом было затянуто дымом. Пожар во флигеле был потушен. Члены ковена больше не дрались между собой: вспышки заклятий погасли, крики стихли. Тишина сада была поистине пугающей.
В полном безмолвии в воздух поднялись метлы. На них восседали, держа в руках фонари, несколько ведьм и колдунов — все, что осталось от ковена Тэтч. Среди них была и Корделия Кэндл.
— Ну уж нет, — сказала Кристина. — Никуда ты не полетишь… без меня.
— Рэммора, впусти! — раздался отчаянный крик с улицы. — Они нас сейчас убьют! Впусти!
Но Рэммора Кэндл и не думала снисходить до открывания дверей. По правде, сейчас она и не смогла бы этого сделать, поскольку сама лежала на полу в комнате Софии Кроу и кричала от невыносимой боли. Ее руки (в запястьях) и ноги (в лодыжках) были сломаны. Кости торчали из ран окровавленными обломками. Волосы ведьмы вросли в пол, и она не могла даже чуть-чуть пошевелить головой без риска вырвать их. Ее лицо было покрыто растекшейся тушью, слезами и кровью вперемешку с каминной сажей. Создавалось ощущение, что ведьму несколько раз с силой ударили лицом о все тот же пол…
Примерно так все и произошло на самом деле. Рэммора пыталась защищаться, но она столько лет была связана нитями подлой наставницы, что едва ли помнила, как управлять своими былыми силами. Она ничего не смогла противопоставить матери, которой и в свои лучшие годы не была ровней. Ни один из оберегов Рэмморы не помог — все те колдовские безделушки, которые она вплетала в волосы, надеясь, что за ней всегда останется последний аргумент, против матери на деле и оказались лишь безделушками.
Сжимая в худых морщинистых пальцах куклу, сплетенную из волос дочери, Джина Кэндл легко подчинила себе ее тело. Улыбаясь и всем своим нарочито милым видом выказывая материнскую заботу, старуха принялась безжалостно ломать кости Рэмморы, словно те были всего лишь спичками в ее пальцах. Первой хрустнула кость в левой ноге, следом — в правой. Дочь рухнула и попыталась извернуться, чтобы достать мать: заклятием выбить пол у той из-под ног, а затем оживить камни камина и завалить ее ими, но она не успела. Ее кисти вывернулись с треском ломающихся на шквальном ветру сучьев.
— А это чтобы нос не задирала, — сказала мама, и нос дочери хрустнул, жутко переламываясь.
Рэммора была побеждена, более того, повержена и раздавлена. Ее волосы начали врастать в пол, и сквозь невыносимую боль ей оставалось лишь горько сожалеть о всех тех насмешках и оскорблениях, которым она подвергала свою немощную мать долгие годы, полагая, что та ничего никогда ей за это не сделает. Как же она ошибалась!
— Ты ведь никуда не сбежишь, доченька? — со змеиной добротой спросила Джина. — Наш разговор далеко не закончен, но время, увы, не терпит. Не наше с тобой время, а время в целом. Я должна заняться кое-чем намного более важным, чем твое воспитание. Скоро к нам явятся гости, и мне нужно будет сыграть роль очень-очень негостеприимной хозяйки. Затем, когда мой план будет исполнен, а Человек в зеленом сядет на цепь, я отыщу Корделию и верну нашу славную Мэг — негоже сестрам вот так разбегаться в разные стороны. Ну прямо мыши из горящего дома! Подумать только! Что бы сказала ваша бабка, если бы она все это видела? То-то же. Да и бедную девочку нельзя забывать. Наша Кристина, наша замечательная наследница, которая возродит величие рода Кэндл… И уж можешь поверить, я все сделаю, чтобы Корделия и вы двое передали ей все, что у вас есть. Никуда не уходи, я скоро вернусь. И полночь не успеет завершиться…
Рэммора услышала шаги и скрип половиц, после заскрипели дряхлые ступени лестницы. Мать направлялась вниз. Рэммора знала, куда именно та идет, несмотря на то что старуха не стала делиться планами со своей непутевой дочерью. Ведь именно ради этого места младшая сестра Кэндл так расстаралась, пытаясь заполучить Гаррет-Кроу. Именно туда она думала отправиться сразу же после побега с шабаша.
Мать была права. Рэммора с самого начала пыталась играть против Корделии. Кто-то назвал бы это обыденным сестринским соперничеством, кто-то — завистью. Но по правде дело было в отношении к ней сестры. Рэммора считала: уж лучше пусть весь мир вывернется наизнанку, чем она вытерпит хотя бы один лишний день чертового самодовольства этой рыжей.
Рэммора манипулировала одной из тварей Иеронима, другую и вовсе уничтожила прямо на глазах у недалекой Меганы, лишь бы она не досталась Корделии. В том, что сестра так не вовремя лишилась заготовленной жертвы, была сугубо ее заслуга, ведь именно она, хитроумная Рэммора Кэндл, подсказала Вороне, что нужно делать. А затем с усмешкой наблюдала за тем, как соплячка Джелия Хоуп, явно натасканная Скарлетт, пытается избавиться от Кристины, чтобы одним махом разрушить и Крестовину Линар, и Триединую Линию.
Да, Рэммора Кэндл расс
Рэммора Кэндл отравила ковен Тэтч змеиным ядом — и все прошло, как она и хотела. Шабаш сорван, ковен погряз в междоусобице, планы сестренки канули в небытие, и попытка пленения Иеронима вышла Корделии боком. А она, Рэммора, самолично предоставила Иерониму свободу, усыпив Виктора раньше времени.
Оставалось только убраться на безопасное расстояние и затаиться, воспользовавшись своим козырем. Гаррет-Кроу… С виду просто старая развалюха, хоть и подчиненная древним колдовским законам. Но важнее вовсе не сам дом, а то, что находится в его подвале.
Рэммора полагала, что, когда Иероним захватит город, а Корделия проиграет, она сможет выторговать у нового повелителя для себя если не почетное место подле него, то хотя бы обещание сохранить ей жизнь и свободу. И все так прекрасно складывалось! Пока мамочке не вздумалось так не вовремя объявиться! Старуха ее опередила. И вот теперь та сама направляется в подвал, а это значит, что все попытки Рэмморы помешать Корделии вскоре окажутся напрасными. Что может быть хуже: именно Джина Кэндл подчинит себе Иеронима — какие уж там свобода и жизнь…
— Рэммора! — раздалось очередное истошное с улицы.
«Нужно ей помешать! — сквозь боль пронеслось в голове Рэмморы. — Помешать! Не дать воплотить задуманное! Но как? Как?»
— Рэммора!