– А кто же ты тогда? – спрашивает, подойдя ближе и прищуриваясь сильнее.
– Я – Кира, – мямлю и бросаю умоляющие взгляды на то ли сарай, то ли баню, в которой скрылся Никита. Мысленно прошу его поскорее вернуться и спасти меня от своей милейшей старушки.
– Что это за имя такое, Кира? Полное какое?
– Кира, полного нет, – еще тише лепечу я.
– А чего это ты тута делаешь, Кира, если ты не Вика?
Я не нахожу, что ответить, потому что сама себя постоянно об этом спрашиваю.
Вика, по всей видимости, была здесь частым гостем и сумела завоевать расположение бабушки Никиты. А значит, скорее всего, завоевала расположение и его родителей, и братьев. Мне нечего и мечтать, что я смогу быть ей достойной заменой. Ни в сердце Никиты, ни в кругу его семьи.
– Забудь про Вику, баб. Ее больше нет.
– Это как это нет? – ворчит старушка.
– Здесь нет, и никогда больше не будет. А если ты станешь грубить Кире, то и меня тоже здесь больше не будет. Ферштейн?
Я с ужасом наблюдаю за разворачивающимся передо мной диалогом. Безусловно, мне приятно, что Никита заступился за меня, но то, что из-за меня он сейчас ссорится с бабушкой, точно не добавит мне очков в ее глазах. И если я сразу ей чем-то не понравилась, слова Никиты только усугубят ее предубеждение против меня. Да уж, удачным первое знакомство с его семьей не назовешь.
– Хорошо, – неожиданно идет на попятную Павла Степановна и добавляет что-то по-немецки.
Сказать, что я удивлена, это сильно недооценить глубину моих эмоций.
– Если еще что-то понадобится, звони, – примирительно говорит ей внук и обнимает на прощание.
– С днем рождения! – запоздало говорит она ему, и мы уходим.
Когда садимся в машину, Никита поясняет:
– Бабуля – преподаватель немецкого. Бывший, но заслуженный.
Я понимаю, что он заметил немой вопрос в моих глазах во время их обмена репликами, и смущенно улыбаюсь.
– Ты был неоправданно груб с ней.
– Нормально, не парься. С ней лучше сразу расставить все точки над "i", потом ввести новые правила будет куда сложнее.