То самое чувство

– Неделю.

– И что делаете каждый день? – Уже не только я, но и Лелька смотрит на старшую из нас с укоризной. – Ну а че? Мне, правда, интересно. Целовались хоть?

Кажется, я краснею еще сильнее, хотя куда уж больше? Вся имеющася во мне кровь и так сосредоточилась у моего лица, а не циркулирует по всему телу на протяжении всего разговора. До ног она вообще не доходит, несмотря на то, что они только что неплохо потрудились. И я не придумываю ничего лучше, чем снова начать бежать. Это, конечно, не сильно помешает им и дальше меня доставать, но так я хотя бы демонстрирую нежелание продолжать разговор и, может, хоть сейчас они отстанут. Собирались бегать – бегайте, а расспросы оставьте на потом.

Но самой мне избавиться от мыслей, навеянных вопросом Альки, не удается. Я бегу, переставляю ноги, работаю руками и дышу чисто механически, а в голове кружатся обрывочные, но яркие кадры воспоминаний каждой нашей встречи.

Тогда после ресторана мы отправились в расположенный в подвальном помещении тир, где я под чутким руководством Никиты училась стрелять по пивным банкам. Из пневматической винтовки. Он меня хвалил, совершенно, кстати, незаслуженно, потому что попала я примерно по двум банкам из десяти. И этого успеха я добилась при расстреливании первой своей обоймы из десяти пулек. С последней пулькой закончились у меня и силы на то, чтобы каждый раз перезаряжать винтовку – стучать по стволу, чтобы он переломился, прикладывать недюжинные усилия, чтобы взвести его до щелчка, открывая патронопреемник, а после помещения в него пульки обратным ударом возвращать ствол на место. Поэтому для последующих выстрелов винтовку для меня заряжать пришлось Никите. Но это мне не особенно помогло, потому что руки устали так, что нормально прицеливаться я уже не могла, и не попала с тех пор ни разу. Все внимание уходило не на точность, а на то, чтобы удержать винтовку – она постоянно сыпалась из моих рук. Так что полноценно насладиться стрельбой у меня не получилось, хотя сам процесс понравился ужасно, и я честно призналась, что с удовольствием повторю опыт.

– Договорились. Только в следующий раз заряжать для тебя винтовку сразу буду я. Тебе стоило сказать, что эти действия тебе не под силу.

Мне оставалось лишь смущенно улыбнуться. Это глупо, но как-то сразу расписываться в своей немощности не хотелось.

Сам Никита дострелял все купленные наборы патронов, попав двадцать пять из двадцати пяти и выиграв для меня большого плюшевого зайца, которого мы сразу назвали Крольча. У меня был на то свой интерес.

– Повтори еще раз, – попросила я.

– Крольч-ча, – сказал он неуверенно, а я захлопала в ладоши. Он прищурился: – Эт ч-чё?

– Ты очень необычно говоришь букву "ч", ты ее словно удваиваешь, и мне нравится этот звук.

Про то, что у меня от него мурашки размером с бегемота, я уточнять не стала.

– Шепелявлю на "че"? – недоверчиво, но с улыбкой переспросил он. – Первый раз такое слышу. И вообще, и применительно к себе. Надо будет последить за собой.

– Последи, но почаще говори слова с буквой "ч".

Он так странно посмотрел на меня, а поздно вечером прислал голосовое сообщение:

"Чубчик, чепчик, чукча, чучело, а еще чашка, чайник и печенье. Больше чёт слова на "че" не вспоминаются.

В следующий раз обещаю вооружиться словарем. Спасибо за этот день. Лучший день рождения в моей жизни. Честно.

Крольче привет или лучше чао, ну а тебе – покочи ночи"

Надев наушники, я прослушала запись раз сто, и так и уснула, в обнимку с телефоном и Крольчей.

На следующий день мы гуляли в небольшом парке с моделью военного самолета на высоком постаменте. Я была в этом парке впервые. Зимой, с голыми деревьями и валунами грязного подтаявшего снега, обрамлявшего дорожки, местами со следами недвусмысленного внимания к ним четвероногих друзей, он выглядел не очень привлекательно, но я все равно была там счастлива.