Не злите добрую колдунью

— Фонарь возьми, — велела я.

— Из окон светит, — отказался он возвращаться в дом, пока разбор высоких полетов крикливых чаек не подойдет к концу.

— Она сейчас темная или светлая? — глядя в пол, тихо спросила Танита у Нильса.

— Очевидно же, светлая, — едва слышно ответил тот. — Темная она не такая грозная.

Вообще страх потеряли. Обсуждать взбешенную чародейку, когда она стоит в трех шагах и прекрасно все слышит.

— Удивительно, как общая опасность сближает идейных врагов, да? — с издевательской интонацией протянула я. — И где только мел добыли?

— Тетушка из шкафа дала, — охотно поделилась Танита.

Я резко повернула голову к посудному шкафу. По середке, между створок и ящиков, тоже тянулась жирная белая полоса. Вроде как поделили приданое поровну.

Почуяв, что запахло жареным, Петунья мгновенно три раза провернула торчащий из замочной скважины маленький бронзовый ключик. Дескать, не надо ругать старушку, из недр шкафа мел достающую.

— Стереть все немедленно, — приказала я и, сердито стуча каблуками по деревянному полу, пересекла кухню.

Стоящая плечо к плечу парочка мгновенно прыснула в разные стороны, освобождая дорогу.

На ходу расстегивая узкий пиджак, я вошла в спальню и остолбенела. В испуганной тишине за спиной медленно закрылась дверь.

Между высокими резными столбиками кровати была натянута бельевая веревка, а на ней сушилось женское исподнее. Девичьи панталоны в цветочек и нижняя майка. Без цветочков, но с легкомысленными рюшами.

— Прислужница, ко мне.

Прозвучало паршиво. Сама я никогда бы не пришла. Пришлось позвать заново, но с большим пиететом:

— Танита, иди сюда.

На лестнице загрохотали две пары ног. В коридоре невнятно зашептали. Возможно, Нильс давал инструкции новоявленной подружке, как выйти живой из комнаты, если в ней ожидает взбешенная добрая колдунья. Думала, оба сбегут на улицу к Фентону, но дверь тихонечко приоткрылась и в щелку бочком пролезла Танита.

— Что случилось, госпожа чародейка? — протянула она.

Честно говоря, я так удивилась неожиданной вежливости, что даже на секунду потеряла дар речи. Глядишь, пару дней пройдет, и она начнет говорить мне "вы", а при встрече будет присаживаться в книксене.

— Повесь на улице, — растеряв запал, устало махнула рукой в сторону белья.