– Прошу, давай уйдем отсюда, – сказал Горка, протягивая ей полотенце, чтобы она вытерлась.
Паула собирала свою одежду по всему дому, и это была вторая часть гимнастической программы: найти лифчик, правую сандалию… Потом она повернулась к Горке и, вооружившись мужеством, собиралась разразиться речью о том, что это неправильно и все такое прочее (действуя как по инструкции), но…
– Эй, Горка, я чувствую запах горелого!
Дело в том, что духовка оставалась включенной. Кухня уже наполнилась дымом.
Это обстоятельство позволило Пауле выиграть несколько секунд на подготовку монолога, но Горка вернулся и остановил девушку, прежде чем она открыла рот.
– Послушай, Паула, когда ты бросилась на меня, я собирался оттолкнуть тебя и спросить: «Какого хрена ты так делаешь, девочка?» И будет вполне логично, если сейчас ты объяснишь, что за фигня творится в твоей голове. Биполярная ты, что ли… но знаешь… я не хочу ничего менять, правда. Не говори ничего, мне все равно. Мне плевать, была ли ты со мной или думала о другом парне, поэтому садись, я выкурю косячок, мы откроем пару банок пива и поболтаем о чем угодно, кроме этого, хорошо?
Он казался настолько непоколебимым в своей правоте, что у нее не было выбора, она молча села напротив Горки и погладила парня по голове, как погладила бы одного из своих младших кузенов. Они улыбнулись друг другу. Горка взял гитару и начал играть. Каким привлекательным он был в трениках, с лицом, раскрасневшимся от физических усилий и забега на кухню, плюс с классической гитарой в руках. Он не был большим специалистом и хорошим музыкантом, но держался уверенно, хотя иногда делал ошибки, но быстро исправлял их, а Паула никогда не видела его таким, и он казался ей очень привлекательным. Горка сыграл «Скучаю по тебе» Кико Венено[32] и перешел к «Слизняку» группы «Радиохэд»[33], и она не могла не спеть песню вместе с ним (не в такт и не попадая в ноты), но, без сомнения, для Горки это исполнение прозвучало как лучшая версия хита британцев.
Одна песня за другой – и вскоре молодые люди почувствовали себя так комфортно и уютно, что неизбежно возникла животрепещущая тема: Мелена и ее секретное лето. Надо признать, Горке не хотелось говорить об этом, но он очень устал от сплетен, шушуканий и особенно от шепотков приятельниц Мелены. Он не считал, что тут есть нечто постыдное: поведение девушки вышло из-под контроля, ну и что?
Она, кстати, побывала в нужном месте и вылечилась. Он считал несправедливым, что люди болтают всякую чушь, и понимал, что чужие глупости не имеют ничего общего с реальностью. И потому выложил все, раскрыл секрет Мелены, но рассказал ее историю не как сплетню (предварительно взяв с Паулы обещание помалкивать), а как важную информацию о жизни подруги, нечто такое, что они должны знать. Это послужило прекрасным оправданием для Горки.
У полиции был главный подозреваемый: Нано. Правда, у расследователей набралось мало улик, но пространство оказалось покрыто отпечатками его пальцев, как и тело девушки, а свидетели видели, как парень убегал с места преступления. В отсутствие анализов судебно-медицинской экспертизы это было самое главное, что пока имелось в деле об убийстве Марины.
Если бы он не являлся преступником, то первым бы бросился сообщить о смерти девушки, но молчание Нано вызывало подозрения и указывало именно на него.
Молодые люди планировали сбежать, но Марина резко передумала, поэтому у Нано возник мотив для совершения преступления. Только одна небольшая деталь не давала покоя инспектору. Дневник.
Не было сомнений в том, что Нано не имеет к нему никакого отношения, но инспектор не могла проигнорировать дневник, который оказался крайне важной уликой. Убийства не всегда совершаются одним человеком. Она понимала, что гипотеза об оскорбленных чувствах, связанных с предательством, которые испытывал Нано, – достаточно весома, а бегство парня с места преступления не добавляло ему очков и не обеляло Нано, однако инспектор часто мысленно повторяла одну и ту же фразу: «Хулия, как-то все слишком просто».
И это было действительно слишком просто, но у них не имелось никаких дополнительных зацепок, ни единой ниточки, за которую можно потянуть, вообще ничего конкретного, кроме дневника в обложке кондитерского розового цвета.
Инспектор опять налила себе кофе, сидя в кабинете, и начала листать дневник, обращая внимание на ненависть, которая сочилась со страниц. Она понимала гнев подростка, но могла ли такая ярость привести к убийству? Вот что было неясно, хотя на основании некоторых вариантов и тех немногих улик, которыми они располагали, можно было бы выстроить гипотезу, что автор дневника убедил кого-то (напрямую или просто подливая яд собственной злобы), чтобы тот совершил убийство. На первый взгляд предположение звучало как полная чушь, но инспектор знала о бесчисленных случаях преступлений, герои которых действовали подобно шекспировской леди Макбет, мол, я тебе плешь проем и стану манипулировать тобой, чтобы ты запачкал руки, пока я безнаказанно наблюдаю за трагедией со стороны.
Очевидно, что автор дневника не мог быть прямым убийцей. Человек, который доверяет бумаге тайные мысли, но не говорит об этом вслух, в принципе не порождает реальных конфликтов и вряд ли наберется смелости хладнокровно снести кому-то голову.
Хотя с другой стороны… Наиболее вероятно, что человек, привыкший вот так «разглагольствовать», хотел бы убить, заранее все обдумав, организовав и предусмотрев последствия… Наверное, был привлечен кто-то еще, Нано например? Инспектор вспомнила нечто подобное, инцидент, случившийся несколько лет назад, – преступление в средней школе.
Две одноклассницы, красивые отличницы и примерные дочери, выдвигались на должность представителя в школьном совете, очень хотели этого и ненавидели друг друга. Первая девушка оказалась перспективной, энергичной, спортивной особой, кроме того, она могла без проблем в открытую выражать свое недовольство соперницей. Она сильно критиковала ее и делала это при любой возможности. Ну а вторая девушка была сдержанной, никогда не конфликтовала на публике и держала свою ненависть за закрытыми дверями у себя комнате.
ebooksa