В фальшивых паспортах они стали супружеской парой.
Затем опять явились на вокзал. Следовало определиться, куда ехать. Ювелир был прав: в Приморье или на Камчатке их бы быстро вычислили. Финская и турецкая границы были на замке.
Проще пареной репы перейти границу с Монголией, или, скажем, с Китаем. Но что толку? За теми кордонами лежал тот же совдеп, только с желтым цветом кожи и узким разрезом глаз. Стало быть, затеряться невозможно.
Приблизительно это распространялось на западные рубежи Советского Союза. Можно было бежать, скажем, в Чехословакию. А потом без знания языка и местности как бежать, скажем, в Австрию.
Наконец, выпив дрянного кофе в вокзальном буфете, Валентина сообщила:
– Я видела фотографии из Ирана. Там довольно мило – словно в Сен-Тропе. Их хан определенно душка. А граница – длинная, вряд ли ее охраняют так сурово. Рядом Афганистан. Страна, конечно, нищая, но оттуда можно перебраться в Пакистан, а там уже полно американцев.
–
На подъезде к Абакану без видимых причин Валентина вдруг всполошилась. Велела собираться и готовиться к выходу. И, хотя выходить раньше окончания плацкарты могло показаться подозрительным, Валька махнула рукой. Проводнице она соврала, что нашла знакомых в другом вагоне, и они доедут до станции назначения с ними. Проводница была пьяна и лишь кивнула в ответ.
Вышли на какой-то забытой станции, где поезд стоял не более минуты. Затем была пристань, пароход, появившийся из темноты, каюта, которая выглядела после узкого купе просто королевской опочивальней.
– Почему мы здесь? – спросил Аркадий.
– Не знаю, я что-то почувствовала, – ответила Валентина, располагаясь на койке.
За иллюминатором плескалась вода, по волнам бежали блики. Это чем-то напоминало Аркадию родное Азовское море, но как-то отдаленно, как трамвай напоминает поезд.
Мучаясь бездельем, мужчина вышел на палубу, прошелся от носа к корме, туда, где рокотал двигатель, а винты пенили речную воду.
Появилась и Валька. От реки тянуло холодом и сыростью, и девушка куталась в накинутую кофточку.
– Места какие?.. – проговорил Аркадий, хотя в темноте не было видно ни шиша. – Хорошо бы здесь осесть и жить… Нас бы тут никто не искал.
– И как бы ты тут свои двести тысяч тратил?.. – спросила Валентина. – Да и тут красиво, наверное, когда на лодочке мимо плывешь. А жить тут особенно зимой – тоска. В остальное время – комары.
Валька как-то ловко втерлась, оказавшись между Аркадием и поручнями, затем взяла его руки и сложила на своей талии. Ощущать теплую и упругую плоть под ладонями было приятно.
– Здесь где-то Ленин в ссылке сидел. Если бы и в самом деле тут хорошо так было, ссыльных селили в Пицунде, а сюда как на курорт ехали.
–
Края действительно были суровыми. Летом приезжему они могли показаться красивыми, но осень уже скалила зубы, а за ней маячил призрак зимы, которая каждый год пыталась изгнать человека. Но тот цеплялся, приносил в жертву природу и выживал.