Довольно часто Карпеко думал о беглецах и где-то даже завидовал. И чем больше времени проходило с момента кражи, тем более становилась зависть. Они рискнули – и изменили свою жизнь, кто бы что не сказал. Вырвались из беличьего колеса рутины.
–
Рассматривая потолок купейного вагона, тихим шепотком Валентина стала рассказывать свой план.
Обладать такими деньгами, как у них, в СССР не только опасно, но и неудобно. Два чемодана с казначейскими билетами не способствуют легкости перемещения. Двести тысяч в сберкассу не отнесешь, потратить их трудно. Отсюда вывод: в Стране Советов большие деньги являются обузой – выходит, коммунизм все же близок. К тому же, их ищут. И, получалось, тратить деньги следовало за границей.
Но беда заключалась в том, что полновесному советскому рублю не было доверия за кордоном. Не хотели коварные иностранцы покупать и облигации займа советского правительства.
– Поменять на валюту? – предположил Аркадий.
– Я узнавала. На черном рынке один доллар стоит где-то около шести рублей. Может, как оптовому покупателю дадут скидку, но я думаю, что нет. То есть получим на руки где-то около тридцати тысяч долларов. Это неплохо, но недостаточно неплохо. Хорошо бы ехать не с долларами, а что выгодно можно продать.
– Золото? – предположил Аркадий.
– Это я тоже узнавала. Мы можем купить где-то пять кило золота. А продадим его там где-то на семь тысяч.
– Тогда что?..
И Валентина стала рассказывать…
–
Конечно же, ориентировки и телеграммы летели быстрей самолетов и поездов. Но, во-первых фото, что появлялись из фототелеграфа, била оспой электрических помех, лица разыскиваемых были словно вымазаны сажей. И лишь человек с хорошим воображением мог признать в распечатанных листках беглецов. Во-вторых, ориентировки приходили постоянно, и не было никакой возможности держать в голове все нечеткие снимки, фотороботы, более похожие на шаржи. Наконец, милиционеры линейных участков полагали, что вряд ли этих преступников занесет сюда, на край географии. И, конечно же, ошибались.
Ориентировки на Аркадия и Валентину особо ничем не отличались от иных. Оба на портретах получились неузнаваемо, но в графе особых примет было упомянуто, что родимое пятно на плече Валентины имеет форму схожий с контуром Франции. Для непонятливых тут же рядом была нарисован контур Франции.
В Куйбышеве Валентина увидела ориентировку на себя и на Аркадия. Но тамошний фототелеграф натурально сжевал половину телеграммы, и особая примета на лист не попала, а дежурный, зевая, махнул рукой: и так сойдет.
Валентина ничуть не расстроилась, увидав себя на распечатке. Она ожидала подобное и предусмотрительно сменила прическу, но краситься не решила. Была она шатенкой, а более незаурядный рыжий или блондинситый цвет волос могли бы привлекать внимание.
Следовало как-то еще сбить с толку следствие окончательно.
Хорошо бы найти ребенка-беспризорника, лучше девочку, и изображая семью. Да только к шестидесятому году советской власти вывелись беспризорники. Конечно, какие-то дети еще сбегают из дома. Беглецов преимущественно ловят на следующей станции, но некоторые забираются далече. Причин для эскапады немного: кого-то допекли родители, кого-то на приключения потянуло. Только таких лучше не трогать. Первым опека не нужна, поскольку они от нее сбежали. Вторые, как правило, идеалисты, и сдадут, едва почувствовав неладное.
И на рынке в Челябинске Валентина купила котенка… Вернее так – в скобяных рядах приобрела изящную кошачью корзинку из лыка и лозы, а к корзинке взяла за сущую мелочь котеночка.
–