Феникс Лазурный

После этих слов, он снова ушел куда-то в другую часть помещения морга, а я, оставшись один, стал постепенно замерзать от холода. Согреться под одной простыней при почти что минусовой температуре в морге было практически невозможно. Очень скоро я сник, упал назад на каталку и провалился в темное забытье, из которого очнулся только после того как вернувшийся обратно Рыбкин разбудил меня, ударив кулаком вбок.

«Вставай бля», – грозно прикрикнул он, затем швырнул на мою каталку большой черный пакет и пояснил: «Здесь одежда, одевайся быстрее, а то моя смена скоро закончится. Как оденешься, выйди в коридор и стой там тихо, коси под родственника или посетителя, не выделывайся».

Видя, что я все еще плохо соображаю, Рыбкин сам схватил пакет с одеждой, и начал быстро доставать его содержимое. Первым делом он сунул мне в руки синюю олимпийку с белыми полосками, затем брюки, а в конце бросил на пол старые рваные кроссовки. «Быстро одевай все это, затем иди в коридор. Если кто из врачей там что спросит, скажи, что Рыбкина ждешь, они поймут» – строго сказал мне Рыбкин, и опять ушёл куда-то вглубь холодного зала морга.

Одеваться, когда одна из твоих рук почти не работает представляет собой архисложную задачу. Первым делом я кое-как накинул олимпийку на свои плечи, а брюки бросил на пол, и только так смог просунуть ноги в штанины, а затем одеть, подтягивая вверх одной рукой. Откуда у Рыбкина взялась эта одежда, спрашивать было глупо, она вся была грязной, в каких-то странных пятнах и пахла давно не мытым телом. Тем не менее, это было все же лучше, чем выйти из морга совсем голым, или завернутым лишь в одну простыню, поэтому мне ничего не оставалось, как сделать то, что сказал Рыбкин. Когда брюки и куртка были, наконец, надеты на мое тело, я просунул свои ноги в кроссовки, а затем, с большим трудом, качаясь и пошатываясь, дошел до тяжелой железной двери морга, толкнул ее плечом и вышел в длинный, узкий коридор подвала больницы. Здесь пока было пусто, ни души. Пройдя по этому коридору несколько метров, я прислонился к холодной стенке, окрашенной зеленой краской и стал терпеливо ожидать своей судьбы. Я мог бы конечно попробовать сбежать самостоятельно, но на это были нужны силы, которых у меня почти не осталось. Вдобавок ко всему моя голова разламывалась от того пойла, что дал мне выпить Рыбкин. Я не знал, что мне дальше делать и какой план для меня он придумал. Все, чего я хотел, так это побыстрее убраться куда-нибудь подальше из этого места, лучше всего туда, где тепло и можно будет поспать.

Очень скоро в этом узком больничном коридоре, перед входом в морг, где находился я, стали появляться первые ранние посетители. Вели себя все эти люди по-разному. Одни стояли молча и тихо словно тени, другие плакали, слышались их громкие всхлипы, а некоторые наоборот, оживленно метались между стенами узкого коридора, гневно сверкая глазами и все время что-то бормоча себе под нос. Был среди них даже один человек, который держался на некотором отдалении от всех, при этом вел себя он очень спокойно и даже надменно, как бы показывая своим видом, что уже получил по праву то, чего заслуживает, а значит, теперь ему осталось только завершить все формальности. Потерявшись в этой какофонии людских эмоций, я постепенно начал слабеть. Вокруг меня все начало кружиться, в кучу смешались окружающие людские лица, а мои ноги совсем подкосились. Я хотел опереться на стенку, но моя правая рука меня не слушалась, поэтому уткнувшись спиной в стену, я начал медленно оседать на пол. Люди, стоящие рядом, расступились, а те кто находились чуть дальше теперь испуганно смотрели в мою сторону. Внезапно, чья-то сильная рука подхватила меня за одежду и поставила на ноги. Повернув свою голову в сторону, я увидел, что это был Рыбкин. Он знаком приказал мне молчать, затем снова схватил за шкирку и потащил к выходу из больничного коридора, волоча за собой по полу, словно мешок с мусором.

–Куда мы идем?, – жалобно спросил его я.

–Домой» – сухо ответил Рыбкин и ускорил свой шаг.

Вместе, мы быстро преодолели длинный коридор, и вышли на улицу с черного, непарадного выхода из больницы. С той ее стороны, где находился лишь огороженный забором двор и ряды мусорных контейнеров. Огромный санитар Рыбкин изо всей своей недюжинной силы тащил меня за собой. Куда мы идем и зачем, я не знал, в моем сознании сохранились лишь обрывки тех событий.

После недолгой прогулки по улице, я и Рыбкин оказались возле какого-то старого, панельного, пятиэтажного дома, затем зашли в темный, обшарпанный подъезд. Лифта в этом доме не было, поэтому нам предстоял недолгий подъем наверх по узкой лестнице. Рыбкин без устали тащил меня за собой вверх по ступенькам, словно паровоз. Наконец, он резко остановился на лестничной площадке третьего этажа. Пинком своей ноги, Рыбкин открыл дверь одной из квартир, и резко втолкнул меня внутрь какого-то очень странного жилища, откуда шел немного сладковатый запах. Увидев мрачный темный коридор старой «хрущевки», который выглядел словно спуск в преисподнюю, я испугался не на шутку. В моей голове сразу же всплыли все те леденящие душу истории, когда-либо увиденные мной в юности по телевизору, чаще всего это была телепрограмма «Криминальная страна» – полудокументальный сериал о всяких людоедах, серийных убийцах, и прочих маньяках всех мастей. «Бля, наверное, он здесь меня разделает, а потом сожрет, надо бежать пока еще есть силы» – испуганно подумал я. Тем временем Рыбкин следом за мной зашел в квартиру. Он закрыл за собой входную дверь и попытался протолкнуть меня еще дальше внутрь своего жилища, но внезапно в моем тщедушном теле откуда-то появились свежие силы, и я начал сопротивляться. Вцепившись своей здоровой рукой в дверной проем, я уперся как осел и даже начал кричать слабым голосом. Через мгновение Рыбкину это надоело, и он со всей своей недюжинной силы, схватив меня за шкирку, бросил об пол. С размаху ударившись головой об деревянные доски пола, я почти сразу же потерял сознание, и последнее, что я запомнил, перед тем как провалиться в удушливую темноту, так это глухой звук удара моей головы об пол и огромные ноги Рыбкина в черных резиновых галошах прямо напротив моего лица.

Глава 4 Утро в доме мясника

Среда 13 Октября

Ранним утром, я очнулся в незнакомой комнате, лежа на грязном, полосатом матрасе, постеленном прямо на полу вдоль стены. Моя голова спросонья очень плохо воспринимала новую информацию, поэтому мне потребовалось несколько минут, чтобы понять факт того что я нахожусь не у себя дома и не в больнице, а в чьей-то квартире. При этом я совершенно не помнил каким образом, я мог оказаться в этом месте. В моей памяти остались лишь обрывки событий последнего дня своей прошлой жизни: падение с крыши, холодный подвал морга, огромный санитар Рыбкин и его жуткие разговоры о смерти. «Он вроде бы вывел меня из больницы, а затем мы вместе с ним куда-то шли, но куда и зачем?» – на эти вопросы у меня не было ответов, а при попытках хоть что-нибудь вспомнить, моя голова начинала мучительно болеть.

В надежде найти хоть какие-то подсказки, я решил осмотреть окружающую меня обстановку. Кого-то картина увиденного могла бы повергнуть в шок, но для меня это была обычная убитая комната в обычной убитой квартире старой панельной «хрущевки». Ремонт, в этом жилище, наверное, не делали никогда с самого момента постройки дома, поэтому стены комнаты так и остались окрашенными строительной, темно-зеленой краской, которая местами уже облупилась со стен, на старом деревянном полу виднелись горы пыли и мусора, а белый оштукатуренный потолок потемнел от времени и стал серо-желтым. У противоположной стены комнаты, стояла раскладушка, с положенным поверх нее таким же как и меня, полосатым матрасом, схожим с теми, что обычно бывают в больницах. «Наверно, это постель хозяина этой квартиры» – решил я. Рядом с изголовьем этой импровизированной кровати располагалась деревянная тумбочка серого цвета, на которой стояли старые, механические, часы-будильник из белого пластика. Кроме того, в левом дальнем углу комнаты, возле окна, на старой облезлой табуретке возвышался совсем новенький «плоский» телевизор, который на фоне остальной обстановки этой комнаты выглядел словно пришелец из будущего.

«Полосатые матрасы, больничная тумбочка, бля, неужели я у Рыбкина? – с опаской подумал я, и от этого мне сразу же стало не по себе. Оказаться пленником в квартире этого странного, одержимого своей работой человека, совсем не входило в мои планы. Кто знает, что он задумал по поводу меня и к чему это приведет.

Мое самочувствие, несмотря на все странности того места, где я находился, стало намного лучше. Меня больше не трясло и не морозило, но моя левая рука теперь вовсе перестала слушаться и была неестественно тяжелой. Когда я посмотрел на нее, то увидел свежий эластичный бинт, намотанный по всей длине от плеча до запястья, а сама рука оказалась притянута к моему туловищу через самодельную перевязь фиксирующую мои плечо и локоть. «Кто же это сделал? – удивился я, – Неужели Рыбкин? Или возможно это был какой-то другой человек или врач, но тогда получается, что в этом месте, я провел уже несколько дней, не меньше».

Тем временем, за окном начинался новый день. Лучи яркого солнца пробивались внутрь комнаты сквозь пыльные стекла, а через открытую форточку было слышно пение птиц. От этой непривычной для себя картины, я как ребенок, позабыв о своих проблемах, уставился в окно. Видеть и слышать все это мне было невероятно приятно. «Значит, я все-таки жив, а все что находится вокруг меня не очень похоже на ад, но даже если он на самом деле такой, то жить здесь вполне можно» – радостно подумал я. Внезапно, внутри белых часов, стоящих на тумбочке, что-то щелкнуло, и они начали громко звонить, подпрыгивая от вибрации. Словно по сигналу этого будильника, за стеной комнаты, где находился я, что-то загремело, а затем послышались тяжелые шаги. Кто-то большой и сильный шел в мою сторону. В ожидании неведомого хозяина квартиры, я весь сжался от ужаса. Я ожидал увидеть жуткого маньяка с топором или ручной пилой, обрызганного кровью, но не тут-то было, в дверях показался мой недавний знакомый санитар Рыбкин. Только теперь вместо больничного халата на нем был одет обычный клетчатый кухонный фартук, повязанный прямо поверх трусов и заляпанной майки «алкоголички», а на свои ноги он нацепил домашние тапки с носками. Выглядел при этом Рыбкин вполне дружелюбно, словно добродушный семьянин средних лет. Будучи в хорошем расположении духа, он посмотрел на меня, и широко улыбаясь, произнес:

– Ну ты даешь спать. Я уже было подумал, что ты кони задвинул и хотел отнести тебя обратно в морг. Ты же почти сутки спал. Если бы тебя нашли на улице, то могли принять за покойника. Слышал когда-нибудь про летаргический сон?

–Нет,– соврал ему я. Хотя на самом деле конечно же я про это слышал, просто не хотелось тратить свои силы на бессмысленную полемику.

–Хотя да, – ехидно продолжал свою речь Рыбкин, – Я же ведь совсем забыл, что ты умер. Тебе теперь должно быть все равно».

–Умер? – удивленно переспросил его я, -Мне так не кажется. Я чувствую себя намного лучше, чем раньше, как-то не очень все это похоже на смерть.