О: Ало, мне нужно сделать отчет, а программа не работает, сделайте так чтобы все считало.
Я: А считало, что и где простите?
О: В программе.
Я: В какой программе?
О: В офисной программе
Я: Они все офисные, ведь дело происходит в офисе.
Обычно, после нескольких фраз в таком духе, недовольный и ленивый «офисник» в сердцах бросает телефонную трубку, либо резко прекращает переписку в рабочем чате, а после долго сотрясает воздух вокруг себя проклятьями о том, как все вокруг мешают ему работать и только он, один, здесь борется за благополучие этой компании. Но иногда бывает, что попадаются и более упорные сотрудники, которых не пугают мои вопросы, поэтому чтобы избавиться от них у меня есть другие способы, например, такой:
О: Подойди и посмотри у меня на экране, я подожду.
Я: Я занят, могу помочь позже.
О: Хорошо, буду ждать.
Затем я обычно делаю вид, что забыл об этом разговоре или притворяюсь что был занят, и так до следующего раза. Бывают конечно же в моей работе и вполне адекватные просьбы или задачи, но чаще всего почему-то случаются именно такие рабочие перепалки, словно мы перекидываем друг другу горячую картофелину. Кроме того, особой изюминкой моей работы служат исчезнувшие буквально накануне ответственных совещаний файлы отчетов, докладов, презентаций и других супер-важных документов. Начинается все это примерно так: сотрудник компании в ужасе звонит мне и просит срочно восстановить отчет, который он так старательно делал целую неделю, но почему-то так и не сподобился сохранить ни одной копии. Я решительно включаюсь в работу, внимательно ищу нужный файл на жестком диске компьютера сотрудника, а затем выношу свой вердикт – ничего нет и не было. После этого начинается театр одного актера. Изумленный моими словами сотрудник таращит на меня свои глаза со словами: «Как? Не может быть этого, всё же было здесь буквально 5 минут назад, а потом на экране появилась ошибка и все сломалось, во всем виновата ваша система. Верните мне мой файл во чтобы то ни стало». Смотря на все это, я обычно жалею, что не являюсь режиссером театра или кино, поэтому не в состоянии оценить актерский талант и мастерство импровизации такого сотрудника, да и вообще за долгие годы работы меня уже трудно чем-то удивить, поэтому в такие словесные перепалки я обычно не влезаю, а лишь пожав плечами, молча возвращаюсь к себе в комнату.
Так в постоянной скуке и мелких ссорах с коллегами обычно проходило большинство моих офисных будней. Примерно также начинался и тот день, о котором к настоящему времени я уже почти забыл. Вроде бы это был обычный понедельник. По офисным меркам он почему-то всегда считается более тяжелым днем недели, чем остальные, поэтому все рабочие процессы обычно плавно ставятся на паузу, чтобы хоть немного отдохнуть от выходных. В то утро в нашем офисе все начиналось как обычно: долгий перерыв на кофе, разговоры о наболевшем, сидение за компьютерами с сонным видом, затем народ потихоньку начал готовиться к обеду, как вдруг, неспешное течение жизни прервало неожиданное событие. Примерно в половине двенадцатого дня, когда в у меня животе уже начинались позывы голода и урчанье, в мою комнату внезапно нагрянул генеральный директор нашего холдинга Валентин Владленович или как его все у нас здесь за глаза называли наш «Мега-Шеф». Он всегда очень быстр, вечно спешит, ведь у него мало времени, поэтому он требует и от своих подчиненных того же самого, быть с ним на одной скорости. «Быстро, настрой мне мой новый телефон» – не здороваясь, выпалил «Мега-Шеф» и сунул мне в руки свою очередную дорогую игрушку, смартфон, на который с моей зарплаты нужно было копить примерно полгода. Безумно дорогой кусочек электроники, в блестящем металлическом корпусе с логотипом надкусанного фрукта. «Мега-Шеф» и сам внешне был чем-то похож на этот телефон, такой же длинный, тонкий, завернутый в яркую обертку из дорогих шмоток. В последнее время он нечасто, но всегда неожиданно приезжал из-за границы, нагружал всех работой, а затем также внезапно исчезал. Генерация идей в его голове явно превышала мою, поэтому увидев, как я задумчиво кручу в руках это «черное зеркало», «Мега-шеф» произнес: «Ладно, делай все, что тебе нужно, а я забегу через полчаса». После этих слов, он быстро вышел из моей комнаты. «Интересно сколько времени по его логике я должен был настраивать этот телефон? – с грустью подумал я, – Возможно, «Мега-шеф» считал, что я смогу настроить его телефон секунды за три, даже не прикасаясь, просто легким взглядом покрасневших глаз».
В итоге у меня ушло около пятнадцати минут на то, чтобы победить это вражеское устройство. Я подключил «Мега-шефу» местный вайфай, настроил доступ в интернет и электронную почту. Бегать, искать его по офису я конечно же не стал, а просто положил его телефон на стол и стал спокойно дожидаться, когда он объявится снова. «Мега-шеф» не заставил себя ждать и вскоре появился в моей комнате. Он молниеносно подскочил к моему столу, схватил свой телефон в руки, а затем, смотря не на меня, а в его экран, проговорил: «Значит так, на следующей неделе приедешь ко мне домой, нужно будет поработать сверхурочно», и, не дожидаясь моего ответа, быстро вышел из комнаты.
С того момента прошло не так много времени, всего одна неделя, а я уже изменился почти до неузнаваемости, теперь моя левая рука замотана в бинты, на мне одежда, снятая с покойника и телефон, выживший после падения с 50 метровой высоты. Но самое главное событие, произошедшее со мной, это то, что официально я умер, а значит ходить на работу мне больше не нужно, и не помешало бы получить свой расчет. Находясь в квартире у санитара Рыбкина, я подумал: «А что, если я соберусь и приду на свою работу, просто так без какого-либо повода? Приду уже в новом статусе, как ходячий покойник. Будет ли кому-то до этого дело? Станут ли меня снимать на мобильные телефоны? Может быть я даже попаду на первые полосы новостей?» С этими мыслями я покинул квартиру Рыбкина и направился к ближайшей остановке городского транспорта, чтобы доехать до своей работы. Моя одежда – спортивный костюм известной китайской марки «Абибас» синего цвета, и стоптанные кеды. Была у меня правда еще и кепка с плохо отстиранными бурыми пятнами, но ее я сразу же выкинул в форточку. О происхождении моей одежды оставалось только догадываться, Рыбкин не говорил, а я и не спрашивал. Хотя он все же надулся на меня, когда я сказал ему что «потерял кепку». Рыбкин поначалу долго не мог понять, куда же она могла исчезнуть из его комнаты в квартире, а затем сказал: «Блин ну ты даешь хорошая же была кепка, можно было еще носить и носить». На что я ответил ему что он «Плюшкин», но так как Рыбкин не знал такого, и что это был за тип, то он очень грозно посмотрел на меня, и моя шутка прошла мимо.
Я, конечно же, хотел сменить эту мерзкую одежду на что-то другое, более нормальное и уже наконец помыться, но к себе домой, на съемную квартиру, мне возвращаться было опасно. Я не платил арендную плату уже несколько месяцев, при этом постоянно кормил «завтраками» хозяйку квартиры и ее наглого толстого сынка. В прошлый раз он приходил ко мне за деньгами с бейсбольной битой, корчил из себя крутого, но в итоге ничего не осмелился сделать, только лишь долго и грязно ругался со мной через закрытую дверь. Если я сейчас поеду в свою квартиру, то, скорее всего на этот раз сынок хозяйки придет не один, а со своими дружками и тогда мне точно несдобровать. «Нет, не дождетесь, – решил я, – пусть лучше думают, что я сбежал навсегда, а в счет долгов за квартиру им достанутся все мои вещи и коллекция избранного порно в старом ноутбуке».
В той съемной квартире я жил один, каких-то близких родственников в этом городе у меня не было, близких друзей и знакомых тоже. С своими родителями мои пути уже давно разошлись. От уже покойного отца-алкоголика в наследство мне достались лишь кривые ноги и напутствие, что учение свет, а не ученье тьма. Моя мать, оставшись одна после его смерти, в последние годы ударилась в религию, и, переписав нашу квартиру на церковь, ушла в монастырь. Так, к 30 годам я остался совсем один, и понял, что, в этом безумной мире наиболее простой и понятный образ жизни лишь тот, когда ты можешь рассчитывать только на самого себя. Ты ни от кого не зависишь, никто не ожидает от тебя чего-либо сверхъестественного, ты никогда никого не разочаруешь, и уж точно никогда не сможешь не оправдать чьих-то надежд.
Детство и юность, проведенные за компьютером, научили меня воспринимать собственную жизнь как игру. Она неизбежно ставит перед тобой выбор: принять ее правила, и постепенно стать тем, кого ты так презирал в молодости – скучная ленивая жизнь в кредит по поводу и без, семья и дети, которым от тебя нужны только деньги, бессмысленный замкнутый круг работа-дом-работа, либо наоборот – отказаться от всего этого, идти своим путем, играть только по своим правилам, и тогда результат будет зависеть только от тебя. Все, что для этого нужно это лишь немного удачи и самоотречения. Выбрать такой путь трудно, ведь никто заранее не знает, каков будет результат. Но ясно одно, всему в этой жизни есть своя цена. И самая дорогая плата за успех, это время, то есть та валюта, в которой чаще всего измеряется человеческая жизнь. Время всегда иллюзорно, для кого-то его много, для кого-то мало, кому-то чтобы сделать что-то важное хватит и минуты, а кому-то не хватает целой жизни. Я всегда тратил свое время, не особо задумываясь над последствиями, несколько лет туда, несколько лет сюда, мне не жалко, у меня же все еще впереди. Расплата за такое наплевательское отношение к своей жизни наступает неизбежно. Но чаще всего это происходит только тогда, когда ничего уже нельзя изменить, поэтому тебе остается лишь наблюдать за происходящим вокруг себя и доживать остаток своих дней. Это похоже на медленную, мучительную пытку. Каждый день тянется бесконечно долго, однообразно и тошнотворно, а ты ждешь только одного – смерти как избавления от своих страданий. Для особо нетерпеливых, не любящих долго ждать, конечно же есть самой простой способ разом все прекратить, но для этого нужно решиться на поступок, и перестать ценить свою жизнь выше всего на свете. Говорят, самоубийство удел слабых. Сильные продолжают жить, во что бы то ни стало. Но почему же тогда все эти «сильные» так цепляются за свою жизнь, что готовы ради нее убивать, мучать, калечить других людей? И все это лишь ради того, чтобы прожить хотя бы на один день дольше, чем остальные. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Человек всегда были и остается животным, поэтому безумное желание выжить побеждает все наносное, все те навязанные приличия и запреты общества, морали, религии. Не зря же в нацистких концлагерях, в так называемые «зондеркоманды» набирали наиболее крепких и сильных узников. Они знали, что им предстоит сжигать в печах тела не только своих сограждан, но даже родственников, и тем не менее все равно шли на подобную работу, чтобы выжить.
****
Выйдя из квартиры, где меня на время великодушно приютил санитар Рыбкин, я совсем незаметно для себя оказался на ближайшей остановке общественного транспорта. Денег на проезд с собой я, конечно же не имел, и раньше этот факт заставил бы меня пойти пешком. Сейчас же, я, на правах живого покойника, смело зашел в троллейбус, и сразу же отмахнулся от насевшей на меня толстой женщины-кондуктора, жестом показав, что у меня нет денег. Она закричала «Быстро выходим» и попыталась высадить меня на следующей остановке, но куда там, я вышел через одну дверь, а затем снова зашел в троллейбус, только теперь уже через другую, со словами: «Ну по одной остановке то можно проехать». Услышав мои слова, толстая кондукторша отвернулась в сторону и сделала вид, словно меня вообще не существует. А я, удобно устроившись в хвосте троллейбуса, облокотился на поручни и стал смотреть на небольшой рекламный видеоэкран, висящий на стенке кабины водителя. Там как раз показывали гороскоп на текущую неделю. Увиденное предсказание меня удивило: «Вам не помешает сменить свой образ жизни» – так звучал мой прогноз. Что же, наверное это какой-то знак, подумал я.
Доехав до нужного места, я покинул троллейбус на одну остановку ранее. Не то чтобы я от кого-то прятался, просто увидел неподалеку киоски с фастфудом и подумал, что мне совсем не помешало бы немного подкрепиться перед работой. «Но на еду тебе тоже нужны деньги, – возразил мне мой разум, – Где же их взять? Легко. Теперь для меня все просто. Если раньше я со своей нормальной внешностью и пугливым мировоззрением стеснялся просить и унижаться, боясь упасть в глазах чужих, незнакомых мне людей, то теперь все эти правила приличия и прочая «лабуда», придуманная обществом для того, чтобы держать человека в узде, стала для меня ничем. Обосновавшись на тротуаре, неподалеку от киосков с едой, я стал просить деньги у проходящих мимо людей, с жалобным видом, тыкая им в лицо своей забинтованной рукой. Примерно через полчаса, набрав достаточную сумму, я купил в одном из близлежащих киосков огромную шаверму и стакан кофе. Неподалеку от меня стояло несколько кривых пластиковых столов и стульев белого цвета, усевшись за одним них, я впервые за несколько дней наконец смог нормально поесть. «А у загробной жизни оказывается тоже есть свои плюсы, – подумал я, – Можно быть вполне довольным жизнью, при этом не работать, да и вообще ничего не делать».
ebooksa