Дорога погрузилась в темень. Воздух насыщен влажностью. «Помните Мэгги». Эти слова снова и снова всплывают в моей голове; они прочно засели в мозгу. Помните, помните, помните… Кто хотел сохранить память о Мэгги? Кто написал эти слова в ее книге? Кто не желал, чтобы о ней забыли?
Я едва различаю в темноте ворота. Я редко прихожу на южную окраину Пасторали, где ворота блокируют выход на дорогу и где несет охрану по ночам, отсчитывая тянущиеся часы, Тео. Заметив меня в окошко, он быстро вскакивает с места и встречает на пороге сторожки.
– Что случилось? – спрашивает он, пропуская меня внутрь. Муж с тревогой смотрит на небо, уже затянутое тучами.
– Би выходила за нашу границу.
– Что?
– Она перешла вброд ручей и дотронулась до коры зараженного дерева. Я нашла ее под вязом у пруда – в грязи, с кровящей раной на ноге; а на ее руках был сок больного дерева. Она прикасалась к нему.
Я даже не чувствую слез на щеках. Но Тео вытирает их пальцами.
– Где она сейчас?
– Дома, в своей спальне.
– Ты прикасалась к ней?
Я начинаю мотать головой, а потом замираю.
– Я…
Напрягаю память, пытаясь воссоздать всю картину – как я увидела сестру, сидевшую в стороне от тропинки. Она намочила ноги в ручье; по икре текла кровь. Я протянула к ней руку. Но прикоснулась ли к ней? Да! И не просто прикоснулась, а помогла Би подняться, а потом она меня оттолкнула. Я подумала тогда, что Би попросту хотела показать, что в состоянии передвигаться сама. Но она сознавала, что сделала. Допускала, что могла заразиться, и хотела держаться от меня как можно дальше.
– Да… я прикасалась к ней…
Тео без страха притягивает меня к себе.
– Нам надо сказать об этом Леви? – спрашиваю я.
Муж смотрит в окно, выражение лица меняется, лоб прорезают морщины.
– Там кто-то есть, – бормочет он.
Тео выпускает меня из объятий, и, потеряв на миг равновесие без его поддержки, я пошатываюсь. А муж бросается за порог в ночь. Я за ним. Небо уже пышет дождем, еще пара минут – и начнется ливень.
Но Тео не обращает на это внимания. Выйдя за ворота, он осторожно движется по дороге. А затем останавливается в нескольких шагах от границы, обозначенной с одной стороны изгородью, а с другой – болиголовом, обвешанным пучками шалфея. В этом месте дорога заворачивает в лес.