Ну и конечно же, Кейли была не настолько глупой, чтобы не понимать главного мотива, которым руководствовался отец. Бишоп решил любой ценой вписать свое славное имя в историю кантри-музыки. Чтобы даже молодое поколение, ни сном ни духом не ведавшее о существовании Тауна, произносило его имя с придыханием.
«И к черту эту младшую дочь! К черту ее интересы, душевное спокойствие и желание жить простой жизнью! – в гневе думала Кейли. – Простая жизнь… – словно пробуя на вкус, произнесла она про себя. – А что, неплохое название для песни».
Девушка взяла карандаш, записала название и набросала несколько строчек. Глянула на часы: Алиша появится где-то через полчаса, не раньше.
В голове невольно всплыл второй куплет песни «Твоя тень»:
«Тяжелое было времечко, – подумала Кейли. – В шестнадцать лет потерять мать, лишиться ребенка и разочароваться в отце…»
Она вспомнила, как Бишоп, только-только появившись дома, с порога заявил: «Вот что, милая, хочешь ты того или нет, но пора уже тебе начинать свою собственную карьеру!»
Карьера Кейли началась просто: Бишоп Таун вытащил ее на сцену во время одного из своих концертов – и завертелось…
Убитая горем, отчаянно тоскующая по матери и раздавленная равнодушием отца, Кейли в один прекрасный день обнаружила себя блуждающей в горах национального парка Йосемити. Она взглянула на прозрачную реку, и ей вдруг все как-то разом опостылело – ноги сами понесли в воду. Никаких намерений утопиться или навредить себе у девушки не было, но тем не менее она оказалась посреди горного потока. Зачем? Почему? Ответа на эти вопросы она не знала и по сей день. Не прошло и минуты, как какой-то проходивший мимо турист ринулся за ней в воду, вытащил и отвез в больницу. Не то чтобы Кейли нуждалась в спасении: утонуть она вряд ли утонула бы, но вот переохлаждение получить могла запросто – хотя для этого еще надо было постараться!
Кейли вынырнула из воспоминаний. Она сидела на краешке кровати и невидящим взглядом смотрела на завещание Бобби. Почти все он оставил Мэри-Гордон, но было кое-что и для нее тоже. Имел ли такой документ законную силу или нет, Кейли не знала. Но одно было предельно ясно: если сунуться с этой бумагой к юристам прямо сейчас, то все тайное станет достоянием общественности и скрывать материнство будет уже решительно невозможно.
«Отец точно лопнет со злости, когда моя тайна всплывет! А что поклонники? Неужели отвернутся и предадут своего кумира забвению? – подумала Кейли и в следующее мгновение все для себя решила. – Если бы речь шла только обо мне, то плевать я хотела, кто и что скажет! Но как же Мэри-Гордон?»
Кейли не отрицала возможности, что со временем девочка догадается обо всем сама.
«Рано или поздно все тайное становится явным. Но в данном случае лучше „поздно“, чем „рано“, – рассудила певица. – Пусть пока Мэри-Гордон считает Сью матерью, а Роберта отцом – и не стоит ничего менять! Не хватало только наносить ребенку психологическую травму, да еще в столь юном возрасте!»
И конверт отправился в верхний ящик комода, до лучших времен.
«А потом я непременно найду какой-нибудь способ обойтись малой кровью! – думала Кейли. – И наследство от своего настоящего отца девочка обязательно получит».
От мысли, что Мэри-Гордон никогда не сможет обнять родного отца, бедняжке становилось невыносимо, но она не уставала повторять себе: «Ничего, жизнь продолжается». Кейли не теряла надежды свить себе тихое семейное гнездышко. Она молода и вскоре обязательно влюбится в другого мужчину. Выйдет замуж, нарожает детишек и будет петь для домашних на заднем дворе.
Смущал ее в этих планах только один пункт: «влюбиться в другого мужчину».
До сих пор Бобби был единственной ее любовью, так сильно ее не влекло больше ни к кому.
«Да, мне было всего шестнадцать, ну и что? Самый подходящий возраст, чтобы запомнить любовь как чувство высокое, искреннее и свободное от мирских забот!» – подумала девушка и вдруг, как это порой с нею случалось, четко услышала первую ноту – до-диез.
Мелодия долго ждать себя не заставила: Кейли услышала еще пять нот, и на ум тут же пришли слова новой песни: «В шестнадцать лет любовь весела…»
Пробуя на слух, она спела первую строчку, и слова легли на новую мелодию, как ей показалось, идеально. Лучше не придумаешь!