От такого предложения у Лапайниса кусок в горле застрял, и он долго откашливался, прежде чем ответить. А Тедис тем временем разбавил спирт водой и банку поставил перед ним.
— А ты, я вижу, за ум начинаешь браться, — пролепетал Лапайнис, весь расплываясь в улыбке и утирая выступившие от кашля слезы. — Уважал бы всегда старших, из тебя бы со временем вышел толк. Да-а. Оставить этот спирт тебе — грех на душу принять. И правда, зачем он тебе, пацану. Не дай бог, опять напьешься. Так почитаешь мне чего-нибудь, а? Для души.
— А если другие не хотят? — бросил Тедис.
— Как это — не хотят? — не сразу сообразил Лапайнис. — Кто не хочет, пусть не слушает, дело хозяйское.
В углу, возле бака с питьевой водой, по-прежнему стояла скамейка, и Тедис примостился на ней. Положив книгу на крышку бака, он лениво жевал, черствый хлеб с жареной рыбой и смотрел, как Лапайнис отхлебывал из банки, время от времени утирая губы, потом опять принимался выгребать из миски гущу.
— Заснул ты, что ли? — крикнул Лапайнис.
В углу стоял полумрак, и Лапайнис не видел глаз, сверкавших злобой и ненавистью.
Вошел Дивпэда-младший — он успел поужинать у родителей — и встал у двери, прислонившись к косяку. Приветливо кивнул Тедису. А Лапайнис все смотрел, смотрел на него. Ему хотелось стихов… Ну, ладно, я почитаю тебе! Чеканя каждый слог, Тедис начал:
Кто-то не выдержал, прыснул и, зажав ладонью рот, бросился из кухни. Лапайнис нахмурился, его огромная рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак.
— Кто ничего не смыслит в искусстве, вон отсюда!
— Тише! — крикнул Тедис. — Разве не видите, товарищ Лапайнис стихи слушает! Не мешайте!
— Матушки родимые! — простонал Капитан, почувствовав желание сплюнуть, и тут же бочком стал пробираться к выходу. — Да что ж это такое! — Через некоторое время он появился за окном — прижавшись лицом к стеклу, с раскрытым ртом Капитан смотрел, как Лапайнис, оттопырив большой палец, утирает слезы умиления, не забывая прикладываться к банке со спиртом.
А Тедис был сейчас похож на дрессировщика медведя. Перевернув страницу, он продолжал:
— Стихотворение Гутенберга «Одинокий соловей». Замолчите же наконец! Дайте товарищу Лапайнису насладиться искусством! Товарищ Лапайнис, велите убраться всем, кто не смыслит в поэзии.
Затем читались стихи Яниса Павасара и Фаллия. Когда Тедис дошел до следующих строчек:
Лапайнис грохнул кулаком по столу и рявкнул во все горло:
— Постой! Это пропусти. Не позволю своих рабочих отравлять религиозным дурманом. Поищи-ка что-нибудь другое!
На помощь Тедису пришел Дивпэда-младший, они вместе выискивали подходящее стихотворение. И остальных, словно картежников, сговорившихся обыграть того, кто прежде обыгрывал их, охватил азарт. Всем скопом издевались над одним человеком, хотя сам человек сидел как ни в чем не бывало, размеренно кивая головой. Он блаженствовал, он парил в заоблачных высях. А книжка уже перешла к Дивпэде:
— Это пойдет? — кричал Дивпэда.
— Первым сортом, — отзывался Лапайнис. — А ну-ка, повтори тот куплетик! Ох, красиво… И как облагораживает! Да-а, жаль, что судьба мне…