Обитель

«Я расскажу вам такую одну историю». – Иосиф посмотрел в сторону, потом снова в камеру. Он много рассказывал разных несмешных анекдотов о людях, которые приходили к нему лично или о которых он слышал от других священников. Элеонора уже настроилась на его тон и видела перед собой умного, очень спокойного человека, который пытается постепенно, на фоне еще не сгоревшего Белого дома, создать миф о всеобщем православии русско-карельского народа. Он рассказывал не о возрождении православия в стране и даже не о его появлении из подполья – он рассказывал о бренности земной власти, о том, как мала ее роль в истории по сравнению с ролью Священного Писания. В его рассказах не было России, не было Советского Союза или Республики Карелия – была земля, по ней ходили люди. Эти люди женились, рожали детей, работали и умирали. Если в их жизни случались кризис, нищета, ссора, горе, они шли к священнику. Священник выслушивал их, успокаивал, наставлял. И было совершенно не важно, что происходит вокруг. Рушились и возводились империи, чиновники брали взятки, открывались и закрывались магазины, полицейские избивали задержанных, распадались содружества, заключались союзы, гасла телеграфная сеть, включалась мобильная связь.

В рассказах Иосифа не было морали или уроков. Он просто рассказывал о православной жизни. О людях, живущих в мире, о людях, живущих вне мира. Элеонора старалась кратко записывать каждую историю. В ее заметках одна за одной появлялись записи:

«Притча об одинокой женщине, которая не любила мужа и детей».

«Притча о муже и жене, которые вместе пропили квартиру».

«Притча о человеке, который работал на заводе».

За первый выпуск «К Рождеству» таких записей получилось пятнадцать. Во втором их было еще больше – Иосиф говорил вроде бы медленно, но кратко, выжимая каждую свою историю в несколько предложений, между которыми мягко и удобно ложились цитаты из Священного Писания и небольшие умозаключения, которые чаще всего служили просто оформлением к следующей истории.

К третьему выпуску передачи Элеонора уже чувствовала, что еле-еле держит глаза открытыми. Она сонно перевернула новую страницу своей рабочей тетради, стала записывать притчу про двух братьев и сестру, которые – каждый по-своему – решили уйти из мира, чтобы посвятить себя Богу, но в ручке вдруг закончились чернила. Элеонора поставила передачу на паузу, посмотрела по сторонам, на окно, на заваленный бумагами стол, на грязную кружку в раковине, и поняла, что нужно поскорее лечь спать, иначе ей предстояло заснуть прямо за столом.

Ее разбудил телефонный звонок. Элеонора вскочила, уверенная, что впервые в жизни проспала. С детективкой они должны были встретиться за завтраком в десять. Но часы показывали половину восьмого, небо за окном было еще рассветное.

Звонил редактор.

– Эля, сейчас же давай в редакцию. – Он говорил быстро, нервно, глотая слова. – Прямо сейчас.

Редактор был человек спокойный и никогда ни по какому поводу не вызывал журналистов в редакцию таким тоном. В нем было что-то жалостливое, как будто он боялся, что Элеонора не приедет.

Она быстро оделась, собралась сразу как на экспедицию – редактор так ничего и не объяснил, но Элеонора уже предположила, что случилась какая-то большая авария, а раз город за окном был вроде в порядке, значит, нужно было куда-то ехать. Правда, тогда было странно, что редактор вызывает ее в редакцию, а не сразу на место аварии. Впрочем, тут могло быть много разных причин. Может быть, авария требовала предварительной консультации или, например, определенных документов допуска.

Двадцать минут спустя Элеонора выбралась из такси перед зданием, в котором располагалась редакция, чувствуя себя настоящей героиней фильма про журналистов. Собственного автомобиля у нее не было, и обычно она ходила на работу пешком – всего пять километров, половина из них по набережной, если сделать небольшой крюк.

Перед редакцией происходило что-то странное. Во-первых, на краю парковки расположилась полицейская «буханка». Ее передние колеса заехали на тротуар, и выглядела она так, как будто въехала туда с разгона. Во-вторых, вокруг «буханки» толпились люди. В форме и без, некоторые с камерами и какими-то проводами. Среди последних Элеонора с удивлением узнала новостную команду с «Карелии» – не просто в полном составе, а с обоими ведущими, обычно работающими посменно. Рядом топтались ее коллеги по редакции. Элеонора быстро пересекла парковку, втиснулась в толпу, на ходу пытаясь разобраться в ситуации.

– Все! Едем! – Зычный полицейский указал на УАЗ. – А ну, давайте, пресса!

У Элеоноры в голове на секунду возникла безумная картинка. Мэр Петрозаводска все-таки решился собрать всех городских журналистов, вывезти их в лес и расстрелять к чертовой матери. Впрочем, тогда было не очень понятно, что в «буханке» делает команда с «Карелии» – их мэрии расстреливать было не за что. Элеонора тряхнула головой, схватила громкого полицейского за рукав.

– Вас как зовут? – спросила она.

– Иван. – Полицейский посмотрел на нее удивленно. – В машину залезайте, если вы пресса. Если нет, оставайтесь здесь.

– Иван, объясните, что происходит. – Элеонора прижалась к полицейскому так, чтобы ему не пришлось повышать голос, чтобы ей ответить. – Вы куда нас везете?

– Приказ из МВД, – сказал Иван. – Нужно доставить представителей прессы на место освещения событий.