Бедренная кость — самая большая в организме, и сломать ее труднее всего. Значит, удар был сильный и не исключены более тяжелые травмы.
— Жизненные показатели?
— В норме, не считая тахикардии.
Эмма попыталась мысленно представить себе пациентку.
— Время до прибытия?
— Пять минут, — ответила Бренда, и тут до них донесся вой сирены.
Скорая приближалась. Эмма пошла встречать машину. Так она выгадала пару минут и получила возможность выслушать техника скорой помощи еще до того, как они оказались в шумной травматологии. А еще — сэкономила время, чтобы обдумать решения.
Каждое распоряжение могло означать для пациента вопрос жизни и смерти, а Эмме ошибка могла стоить карьеры.
Каждый раз приходилось выбирать нужную процедуру и назначать нужное лекарство в нужной дозировке для человека, которого она прежде никогда не видела и вдобавок не знала, как именно он пострадал.
Она нажала на серебристую пластину, чтобы открыть дверь, и выкинула из головы все мысли, кроме заботы о пациентке.
Брент, техник скорой помощи, распахнул дверцу автомобиля и улыбнулся, узнав ее под синим защитным костюмом:
— Здравствуйте, доктор Стил! Женщина, пятьдесят два года, сбита грузовиком. Обнаружена без сознания, сейчас немного возбуждена. Дышит самостоятельно. Жизненные показатели в норме, не считая тахикардии. Правая бедренная кость деформирована. Мы уложили пострадавшую на щит и надели воротник, но по пути она пришла в возбужденное состояние. Ее дважды вырвало.
— Аспирация была?
Перевозка пострадавшего на щите и в воротнике являлась стандартным решением при травмах, которое позволяло обездвижить больного и не допустить новых травм. Пациент лежал на спине и не мог не то что пошевелиться, а даже повернуть голову. В таком положении рвота была опасна: пациент мог захлебнуться содержимым желудка или получить опасную пневмонию.
— Мы поворачивали щит набок.
Эмма кивнула.
— Жизненные показатели?
— Давление девяносто пять на шестьдесят три, пульс сто двадцать три, сатурация чуть выше девяноста.