Король Теней

От боли ему казалось, что внутренности выходят наружу через рану, но, осмелившись посмотреть, он увидел только темно-красную кровь и уродливый порез.

Спустя некоторое время он и лошадь ступили на твердую почву, и зрение Хадсона поплыло, все накрыло мутной кроваво-красной пеленой, однако он решил приложить последнее усилие, чтобы сесть в седло.

У него не вышло ни с первой попытки, ни со второй, ни с третьей. Он знал, что четвертая попытка станет для него последний, поэтому отчаянно боролся с гравитацией, словно альпинист, взбирающийся на особо опасную вершину. Он наполовину сидел в седле, наполовину свешивался с него в течение нескольких мучительно долгих секунд, но использовал каждую унцию силы и, наконец, сел верхом, хотя его ноги не могли найти стремена.

Он дернул поводья с силой школьника, прихлопнувшего муху. Лошадь тронулась в путь, надеясь вернуться домой. Они ушли не очень далеко, когда Хадсон услышал звериный рев, поднявшийся над деревьями — такой громкий и такой близкий, что лошадь вздрогнула и подпрыгнула. Что бы это ни было, Хадсон предположил, что оно приближалось с северо-запада и находилось примерно в двух милях от него.

Но сейчас его это не волновало. Он наклонился вперед к шее лошади и выпустил поводья из ослабевших рук. Его глаза закрылись.

Лошадь продолжала идти.

Хадсон то выходил из бреда, то снова впадал в него. Приходя в себя, он чувствовал, как солнечный жар обжигает ему спину. Мысли переключились с ран на реальность его угасающей жизни. Хотел ли он по-настоящему стать рыбаком и до конца своих дней жить счастливо на этом острове? Как он мог когда-либо помышлять об этом? Он не был предназначен для такой жизни. Он должен был уйти именно так, на острие меча. Он был солдатом и должен был сражаться в честном бою — он понимал это всей душой.

Рыбак? Нет, он никогда не надеялся на это по-настоящему. Ведь так?

Ему казалось очень важным найти Брома, потому что он хотел сказать своему другу, что им нужно убираться с этого острова. Что-то в этом месте было смертельно опасным. Оно меняло людей, делая их не теми, кем они когда-то были. Как важно было сказать об этом...

— Бром! — позвал он, но мертвый товарищ не ответил. Хадсон попытался снова, закричав так громко, как только мог: — Бром!

И с этим едва слышным шепотом Хадсон Грейтхауз соскользнул с лошади и замер на земле. Над ним в ярко-синем небе кричали чайки, выписывая безумные круги.

Глава тридцать третья

В полдень, под палящим солнцем, Маккавей ДеКей снова стоял перед дверью Апаулины. Он дотронулся до своей маски. Даже под тенью шляпы воск начал размягчаться.

Бродя по улицам, ДеКей заметил одну странность: на каждой двери были мелом написаны номера. У Апаулины был номер 181.

Ему нужно было кое-что сделать, прежде чем постучать в дверь. Он снял шляпу, переломил перо пополам, а затем вернул на ее на голову, прячась в спасительную тень, которая в этот жаркий день была скудной. Сжав кулак, он постучал в дверь, потому что теперь ему действительно нужна была помощь Апаулины — без нее он бы не достал новое перо.

Два часа назад ДеКей отправился во дворец на поиски Фрателло и нашел его в маленькой освещенной лампой и скрытой золотыми занавесками комнате слева от лестницы. Фрателло сидел за украшенным резьбой столом и что-то писал в большой книге в кожаном переплете с пожелтевшими страницами. Когда ДеКей вошел в комнату, Фрателло мгновенно закрыл книгу и вернул перо на подставку рядом с чернильницей, сделанной из морской раковины размером с кулак.

— Он уже в пути, — сказал ДеКей. — Я не очень верю, что Грейтхауз сможет вернуть Брома, но он хотя бы попытается.

— Король Фавор благодарен вам. И я тоже, — сказал Фрателло.

— Я сожалею о случившемся.

— Я понимаю. — Фрателло снова взял перо, но не спешил открывать книгу. ДеКей колебался и не уходил, поэтому маленький человечек выжидающе приподнял свои косматые белые брови. — У вас что-то еще?