Король Теней

— Нет, — ответил Фавор. — Только мы.

— И никто из вас никогда не был в Англии?

— Юный сэр, — кивнул король, — и Фрателло, и я родились здесь. Мы прожили здесь всю свою жизнь и никогда не покидали Голгофу. Мы не хотели бы жить больше нигде. Я ответил на ваш вопрос?

Мэтью задумался. Его не оставляла загадка: слишком странно было то, что за одну ночь они оба так свободно заговорили на языке, который не вспоминали уже много лет. И было еще кое-что, что не давало ему покоя.

— Сэр, это единственная ваша спальня?

Король Фавор слегка улыбнулся.

— Вы не одобряете ее?

— Она… простовата для короля.

— Мэтью! — воскликнул ДеКей. — Что вы такое…

— Молодой сэр прав, — перебил его Фавор. — Она, как он и говорит, простовата. Это потому, что я не хочу жить намного лучше своего народа. Мы все здесь равны. Да, у нас есть свои праздники и фестивали, и иногда я наслаждаюсь плодами своего положения, но в остальном я хочу быть… настолько заурядным, насколько это возможно, потому что это для меня великое благо. Моя спальня обычная? Юный сэр, позвольте показать вам мою настоящую спальню.

С этими словами он, опираясь на посох, прошел в другой конец комнаты и раздвинул темно-красные занавески.

Яркий свет проникал в помещение и окрашивал пол, вымощенный замысловатым узором из желтого, зеленого, красного и синего витражного стекла в разноцветные краски. Фавор открыл двери на балкон, за которым виднелась сверкающая лазурь неба.

— Идемте. Я покажу, где я сплю.

Мэтью, ДеКей, Фалькенберг и Хадсон последовали за королем, а Фрателло засеменил вслед за ними.

— Там, — сказал Фавор, указывая своим посохом, — и везде.

С каменной балюстрады балкона открывался такой потрясающий вид, что у Мэтью перехватило дыхание. Холмы на другой стороне острова спускались с вершины, на которой стоял дворец, и на них были аккуратно высажены виноградники, оливковые рощи, огромные огороды, лимонные и апельсиновые деревья, поля кукурузы и бобов и что-то похожее на табак. Среди полей, залитых ярким солнцем, стояли рабочие в соломенных шляпах, яркой одежде и с корзинами в руках. Телеги сновали туда-сюда по белым дорогам, которые, казалось, были сделаны из толченых устричных раковин.

— Я сплю, — тихо сказал Фавор, когда легкий ветерок подул на балкон, — под лимонными деревьями. Я отдыхаю среди кукурузных стеблей. Я вижу сны в оливковых рощах, я просыпаюсь с росой садов на губах. — Он глубоко вздохнул от гордости, а затем повернулся к Мэтью. — Я есть Голгофа, юный сэр. Все, что на ней есть — это все я. Мое тело спит в простой постели, но мой дух и дух моих подданных далек от плотского. Вы видите, что мы здесь создали?

Мэтью ошеломленно закивал. То, что он наблюдал, было настоящим шедевром сельского хозяйства. Он заметил несколько небольших построек среди полей — как он предположил, это были склады и амбары. Далее его внимание привлек загон для лошадей. Все выглядело таким же аккуратным и элегантным, как керамическая плитка на полу перед комнатой Фавора. Движение слева приманило взгляд, и Мэтью увидел большое стадо овец, пасущееся на зеленом склоне холма. В том направлении, мерцая в утреннем зное, возвышался островной вулкан... очевидно, спящий. Тем не менее, вулкан есть вулкан, и Мэтью был уверен, что фермеры, политики и архитекторы Помпей тоже справедливо гордились своими творениями до момента катастрофы.

— Он когда-нибудь извергался? — не сдержавшись, спросил Мэтью, указывая на вулкан.

— Чтобы сформировать остров, конечно, — сказал Фрателло. — Но это было в древние времена.