Свита короля

– В следующий раз, когда кто-то назовет тебя бессердечным, мне, пожалуй, придется лезть в драку.

– Девяносто два процента, – отозвался Эндрю. – Почти девяносто три.

Его слова прозвучали несмешно – во всем этом вообще не было ничего смешного, – но до того нагло и типично для Эндрю, что Нил против воли улыбнулся. Он спрятал улыбку прежде, чем Эндрю успел ее заметить, и снова обвел взглядом кампус.

Впервые за день – возможно, за всю эту нелегкую неделю – он мог дышать, не ощущая скованности в груди. Напряжение постепенно ослабевало, уступая место разбитости, однако теперь это была именно усталость. Прошлую ночь он провел без сна и сегодня лишь какой-то час вздремнул в машине. Если сейчас он ляжет спать, то остаток выходных пойдет псу под хвост, но это неважно. Он взял ключи от машины и поднялся на ноги.

– Эй, – окликнул он Миньярда, но тот на него даже не взглянул. – Спасибо.

– Уходи, пока я не столкнул тебя с крыши, – сказал Эндрю.

– Давай, столкни. Я потяну тебя за собой, – предупредил Нил и оставил Эндрю наедине с его мыслями.

По счастью, в комнате никого не было. На всякий случай Нил запер дверь в спальню и только потом переоделся в спортивный костюм. Установил будильник на время ужина; проворочавшись еще час, переставил на попозже. Выпростал руку из-под одеяла и разжал кулак: бороздки ключа отпечатались на подушечке большого пальца. Нил прицепил этот ключ к связке, где уже был похожий, от старой машины Эндрю, и невидящими глазами стал смотреть, как они покачиваются.

Фантазировать Нил перестал почти сразу после того, как мать отбила у него всякую охоту к интиму с девушками. Физиологические потребности никуда не делись, однако с ними он справлялся без какого-либо интереса, так же как утолял голод или жажду. Возможно, отказ от желаний служил его психике компенсаторным механизмом. Если что-то нельзя получить, то и беситься из-за отсутствия этого нет смысла. С течением лет паранойя все больше укрепляла подобный настрой, пока в конце концов привычка держать окружающих на расстоянии не стала для Нила единственным логичным способом действия.

Сближение с Лисами было нежелательным, но неизбежным. Поцелуи с одним из них – невообразимым и противоречащим всем принципам. Нил и в мыслях не держал переступать эту грань или подталкивать к ней Эндрю. Впрочем, учитывая явную неприязнь, которую Эндрю питает к Нилу, и его загоны по поводу личных границ, можно особо не переживать. Эндрю не такой, как Ники: скажи Нил, что это плохая идея, Ники все равно не перестанет подкатывать, уговаривать и убеждать. Эндрю же, получив прямой отказ, не спросит о причинах и никогда больше не коснется этой темы. Эндрю будет вести себя так, точно ничего не было, и оставшиеся месяцы своей жизни Нил проведет в покое.

Но стремление ли это к покою или трусость? Попытка выжить или реакция избегания? Нил мог целый день внушать себе, как поступить разумнее всего, однако, думай он в первую очередь о разумности, его здесь вообще не должно было быть. Ему следовало сбежать, едва он выяснил, что Морияма – это мафия, или после того, как Рико назвал его настоящим именем, или же тогда, когда Рико заставил его пожертвовать собой ради безопасности Эндрю. А он, Нил, целый год творил глупость за глупостью, и этот год стал лучшим в его жизни.

Чтобы принять происходящее, причина недостаточно веская, и все же отвергать его Нил тоже не готов. Времени у него в запасе немного, однако для того чтобы прийти к выводам, нужно нечто большее, нежели горстка коротких наблюдений. Сделать выбор он пока не способен – состояние не то.

Нил спрятал ключи под подушку и перевернулся на другой бок, как будто бы это могло что-то изменить. Он заставлял себя сейчас ни о чем не думать, но губы до сих пор помнили прикосновение губ Эндрю, и от этого волоски у него на затылке вставали дыбом.

Он отвлекал себя единственным известным ему способом: считал на всех языках, какие знал. Нил не помнил, как заснул, и не мог сказать, долго ли проспал, прежде чем проснулся от жужжания телефона. Сообщение, пришедшее с неизвестного номера, содержало только число: «48». Нил удалил эсэмэску и вырубился бы снова, если бы в соседней комнате не бормотал телевизор. Нил поискал в себе силы предстать перед старшекурсниками и обнаружил, что готов к этому лучше, нежели с утра. Он со вздохом сбросил одеяло, отключил будильник и спустился со второго яруса вниз.

Дэн сидела на диване, прильнув к Мэтту. Завидев в дверях Нила, она схватила пульт и выключила телевизор.

– Разбудили тебя, да? – огорчилась она и, хотя Нил мотнул головой, сказала: – Извини.

– Зря я вообще ложился так поздно днем, – отмахнулся он и пошел на кухню попить воды.

Он ожидал, что парочка возобновит прерванный просмотр, но, когда вернулся в гостиную, телевизор по-прежнему не работал. Мэтт и Дэн переглядывались, ведя между собой безмолвный разговор. Кто из них одержал верх, было неясно, однако Мэтт покачал головой и внимательно посмотрел на Нила.

– Мы хотели устроить вечеринку в честь твоего дня рождения, – сообщил он. – Неправильно это, когда день рождения проходит без праздника. Но Рене наша идея не понравилась – настолько, что она позвонила Эндрю и он встал на ее сторону.

Нил вспомнил телефонный звонок, разбудивший его на въезде в Альфаретту. Эндрю тогда послушал собеседника всего несколько секунд и бросил лишь одно слово: «Нет». Нил в душе отругал себя за все подозрения насчет Рене. Ее внешняя безмятежность, вероятно, всегда будет сбивать его с толку, однако она умеет чувствовать, когда какая-то мелочь становится по-настоящему важной.