«Ну конечно», – обреченно подумала Мэдди. Ее отец уже давно разросся до таких размеров, что перестал помещаться на одном сервере. К тому же было слишком опасно хранить его здесь всего целиком, так как по характеру обмена информации противник мог привязать его местонахождение к дому, в котором жили Мэдди и ее мать. Отец уже давно готовился к этому дню и переместил себя в другое место, а ее он не поставил в известность, так как посчитал, что она уже сама обо всем догадалась, а может быть, из желания подарить ей иллюзию, что она делала нечто полезное, оберегая этот сервер.
Отец оставил здесь лишь простенькую программу искусственного интеллекта, способную отвечать на простые вопросы, и, возможно, какие-то фрагменты личных воспоминаний о семье, которые не хотел хранить в другом месте.
Девушку захлестнула скорбь. Она снова потеряла своего отца. Он где-то далеко, ведет войну, в которой не сможет победить, а она осталась одна, вместо того чтобы быть рядом с ним.
Мэдди ударила кулаком по клавиатуре, показывая отцу свое отчаяние. Его модель ничего не сказала, снова и снова присылая ей «сердечки».
Прошло две недели, и бабушкин дом превратился в центр притяжения всей округи. Соседи приходили, чтобы подзарядить видеопроигрыватели, телефоны и компьютеры, чтобы было чем занять своих детей, а также ради электронасоса, качавшего из скважины чистую, свежую холодную воду.
У кого-то заканчивались продукты, и они стыдливо отводили бабушку в сторону и предлагали деньги за несколько банок консервированных бобов. Но бабушка неизменно отказывалась от денег и предлагала остаться на ужин, а домой к себе они возвращались, нагруженные тяжелыми сумками.
Надобность в ружьях до сих пор не возникала.
– Говорила я тебе, что не верю в апокалиптические видения твоего отца, – сказала бабушка. – Мир не станет таким отвратительным, если мы сами этого не позволим.
Однако Мэдди с тревогой наблюдала за тем, как уменьшаются запасы солярки для дизельного генератора. Она очень злобно и раздражительно относилась ко всем тем, кто приходил к ним в дом, высасывая электричество и продукты, закупить которые самим им не хватило предусмотрительности. Ей хотелось оставить все горючее для сервера, чтобы сохранить последний уцелевший фрагмент папиной души. Умом она понимала, что отца там больше нет, что это лишь набор байтов, воспроизводящий некоторые его воспоминания – крошечную часть того появившегося совсем недавно целого, чем являлось обширное новое сознание отца. Но это была единственная связь с ним, которая у нее осталась, и Мэдди держалась за нее, как за талисман.
А затем, как-то раз вечером, когда бабушка, мама и соседи сидели внизу в гостиной под большой люстрой и ужинали салатом и яйцами из бабушкиного хозяйства, свет вдруг погас. Привычный гул генератора умолк, и какое-то мгновение в кромешной темноте царила полная тишина, лишенная шума проезжающих мимо машин и звуков телевизора из соседних домов.
Потом раздались голоса и восклицания. Генератор наконец остановился, выработав последнюю каплю солярки.
Мэдди сидела у себя в комнате и смотрела на погасший экран компьютера, иллюзию фосфоресцирующего свечения, соответствующего полному звезд небу за окном, – она уже давно не включала монитор, чтобы беречь электричество. В радиусе многих миль вокруг не было ни огонька, и звезды в этот летний вечер казались особенно яркими, такими яркими, каких Мэдди не помнила.
– Прощай, папа, – прошептала она, обращаясь к темноте, и не смогла сдержать горячих слез, хлынувших по щекам.
По радио передали, что в некоторых крупных городах электроснабжение было восстановлено. Правительство обещало стабильность – им повезло, что они находились в Америке, а не где-нибудь в другом месте, которое защищалось не так надежно. Повсюду по-прежнему бушевали войны, но люди начинали кое-как справляться с повседневными заботами, довольствуясь сиюминутными делами. Миллионы уже умерли, и миллионам еще предстояло умереть: войны неудержимо неслись, подобно потерявшему управление вагончику на «американских горках», следуя своей собственной логике; но многие останутся жить в новом, медлительном, менее удобном мире. Мир гиперсвязанный, гиперпереполненный информацией, где «Центиллион», «Шэр-Олл» и прочие компании, в которых биты стали многократно ценнее атомов, где все, казалось, можно было осуществить с помощью сенсорного экрана и беспроводной связи, вероятно, больше никогда не вернется. Однако человечество, по крайней мере какая-то его часть, выживет.
Власти призывали в большие города добровольцев, тех, кто будет восстанавливать разрушенное. Мама решила отправиться в Бостон, где прошло детство Мэдди.
– Историк там обязательно пригодится, – уверенно заявила она. – Тот, кто знает, как все было раньше.
У Мэдди мелькнула мысль, что мама, возможно, просто хочет чем-нибудь занять себя, почувствовать, что делает что-то полезное, чтобы справиться с горем. Папа обещал защитить их, но смотрите, чем это обернулось. Мама заново обрела мужа, вернувшегося из могилы, – и тут же потеряла. Мэдди могла только гадать, какие страдания испытывает мать под внешним спокойствием. Мир стал суровым и жестоким, и каждому нужно было вносить свою лепту, чтобы это исправить.
Бабушка решила остаться.
– Здесь, со своими курами и огородом, я в полной безопасности. А если дела станут совсем плохи, вам будет куда вернуться.
Поэтому Мэдди и ее мать крепко обняли бабушку и собрались в дорогу. Бензобак в машине был полный, и еще они захватили пластиковые канистры с бензином, которые им дали соседи.