Она заплакала от восторга и ужаса, ощущая это. Она почувствовала, как Раскрытие оживает у нее внутри, отстраивая ее заново, словно разлившаяся в половодье река Арлос, каждую весну перекраивающая свои берега. Вино раскрывало истинную суть Авы, поднимая ее на поверхность подобно тому, как схваченное светохудожником изображение постепенно появляется в ртутных парах на медной пластине. Она чувствовала, как трещат и расщепляются ее кости, как ее мышцы присоединяются к новому скелету, как внутренние органы меняют свое местоположение, размещаясь в новом пространстве… Физическое ощущение нельзя было назвать ни наслаждением, ни болью: оно чем-то напоминало оба этих чувства, но в то же время выходило за их рамки. Ава отдалась ему, полностью поглощенная масштабами преобразования.
Постепенно сознание вернулось к ней. Она снова обрела способность повелевать своими членами и тотчас же почувствовала отличие. Это было все равно что впервые надеть зимой шубу и сапоги, когда все кажется неудобным и неуклюжим. Предстоит привыкнуть к своему телу, прежде чем она научится двигаться изящно и уверенно, прежде чем сможет легко переходить из человеческого облика в Раскрывшийся и обратно.
Не смея пошевелиться, Ава ждала, ожидая услышать восторженные крики, вызванные ее новым обличьем.
Стояла оглушительная тишина.
Наконец она осторожно открыла глаза.
Ава не поняла, как она попала в эту незнакомую обстановку. Вокруг возвышались гигантские статуи, похожие на огромные колонны Храма Мудрости, громадные человеческие фигуры с выражением шока, застывшим на лицах где-то высоко вверху. Статуи были такими большими, что Ава вспомнила развалины древних небоскребов в Роанфлэре, безмолвных свидетелей минувшей эпохи.
– Где я? – изумленно прошептала она.
И тут огромные статуи пришли в движение, в ушах у Авы зазвучали их громоподобные голоса. Она вздрогнула, потрясенная тем, какими чувствительными стали ее уши. Разобрать слова было трудно, они не имели никакого смысла. Беспомощно подняв взгляд вверх, Ава вдруг узнала лицо прислужника, открывшего перед ней дверь…
– Совершенно бесполезное Раскрытие! – взревел он, и его громадное лицо исказилось от отвращения. – Пустая трата времени!
– Вот что происходит, когда роешься в мусорной куче и собираешь плоды с сорняков! – другой голос. Раскат грома.
– Стандарты! Неужели в префектурах никому нет дела до стандартов?
Ава непроизвольно отпрыгнула вперед, в то самое мгновение, как здоровенный ботинок, надетый на ногу толщиной со ствол столетнего дерева, ударил по тому месту, где она находилась всего какую-то секунду назад.
Ава оказалась перед сверкающей стеной, откуда на нее смотрела мохнатая мордочка с перепуганными глазами и сморщенным от ужаса носом. Она присела и увидела, что фигура в стене также присела на мохнатых лапах.
Осознание явилось шоком.
Оглушенная разочарованием, Ава увидела длинные мягкие уши, лежащие на плечах. У нее из горла вырвался пронзительный жалобный крик. Она облизнула языком раздвоенную верхнюю губу и увидела, как существо в зеркале, не больше фута в длину, облаченное в пепельно-серую шерсть, повторило это движение.
Ее захлестнули ужас и стыд…
* * *Стебли арука взметнулись вверх и сгустились вокруг, и Ава опять испытала эту смесь боли и наслаждения, ужаса и восторга.
Тысяча резких запахов, которых она не замечала в своем человеческом облике, ударили ей в нос – свежие испражнения полевых мышей и оленей, гниющая растительность поздней осени, пьянящий аромат россыпи грибов. Ее уши, чуткие, подобно неводу, который рыбаки тащат на утлых лодках по реке Арлос, начали улавливать все звуки и вибрации в вечернем воздухе. Ее глаза, теперь расположенные по бокам головы, обеспечили практически круговой обзор окружающей местности, резкий и четкий в сумерках, ее любимом освещении.
Снова лязг металла по металлу. Снова наполненный болью крик алой кобылы.
Ава-Крольчиха прыгнула вперед, наслаждаясь чувством свободы, обеспеченным ее сильными задними лапами. Теперь, когда она сжалась, уменьшившись в размерах, поле густого арука из непроходимой, сопротивляющейся среды, которую приходилось преодолевать, прикладывая большие усилия, превратилось в лес качающихся деревьев, между которыми повсюду оставались широкие проходы.