Я понимаю, что отныне это мое имя. «Потаенная девушка».
– Но за дар нужно платить, – продолжает монашка. – Ты останешься жемчужиной, навеки погребенной в иле на дне бескрайнего Восточного моря, или будешь ярко сиять, озаряя мир, пробуждая тех, кто дремлет на протяжении всей своей жизни?
– Научи меня летать и фехтовать, как они, – говорю я, облизывая с пальцев сладкий сок персика. «Я стану отличной воровкой, – мысленно добавляю себе я. – И украду у тебя свою жизнь обратно».
Монашка задумчиво кивает и устремляет взор вдаль, туда, где заходящее солнце превратило облака в море сияющего золота и алой крови.
ШЕСТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
Колеса повозки, запряженной ослом, со скрипом останавливаются.
Без предупреждения Наставница срывает повязку с моих глаз и выдергивает из ушей шелковые затычки. Я сопротивляюсь внезапному яркому солнцу и морю звуков: крику ослов, ржанию лошадей, звону кимвалов[89] и завыванию эрху[90] бродячих музыкантов, стуку и грохоту загружаемого и разгружаемого товара, пению, крикам, спорам, смеху, пререканиям, молитвам, – которые образуют симфонию большого города.
Пока я еще прихожу в себя от путешествия в размеренно покачивающемся мраке, Наставница уже соскочила на землю и привязала осла к придорожному столбу. Мы в центре какой-то провинции, это я знаю: аромат сотни различных блюд из муки и цукатов и экзотических благовоний, а также запах конского навоза сообщили мне об этом еще до того, как с моих глаз сняли повязку, – но где именно мы находимся, я сказать не могу. Я напрягаю слух, пытаясь уловить обрывки разговоров бурлящего вокруг города, однако этот диалект мне незнаком.
Прохожие и люди из встречных повозок кланяются Наставнице.
– Амитаба! – говорят они.
Наставница складывает ладони перед собой и кланяется в ответ.
– Амитаба, – отвечает она.
Мы можем находиться в любом уголке империи.
– Мы пообедаем, после чего ты сможешь отдохнуть вон в том трактире, – говорит Наставница.
– А как же моя задача? – спрашиваю я.
Я волнуюсь. С тех пор как она забрала меня, я покинула гору впервые.
Наставница смотрит на меня со смешанным выражением – наполовину с жалостью, наполовину с весельем.
– Так неймется?
Я молча прикусываю губу.
– Ты сама выберешь способ и время, – говорит Наставница, и голос ее так же безмятежен, как безоблачное небо. – Я вернусь на третью ночь. Удачной охоты!