Мама поневоле

– Ты оказывается… романтик? – просияла я и расплылась в счастливой улыбке.

– Нет, но иногда пытаюсь им быть. Буду оттачивать на тебе своё мастерство, ты не против?

Я покачала головой и потянулась к нему. Крепко обняла и впервые за долгое время ощутила себя спокойной и умиротворенной. Еще буквально несколько часов назад я боялась доверять этому человеку, а теперь не понимала, как могла в нем сомневаться.

– И тем не менее мне нужно время, – тихо проговорила я. – Вся информация... ее так много, и она больно бьет по сердцу. Мне нужно уложить это все внутри. Сейчас там царит полный хаос.

– Я тебя не тороплю. У меня есть дела в Москве. Ты ведь ничего не имеешь против моего отъезда на несколько дней? – спросил Глеб.

– Я не против. Ты всегда планируешь теперь советоваться со мной?

Я удивленно на него посмотрела. Он взял меня за подбородок, приподнял голову и заглянул в глаза.

– Во всем, – послышался его низкий голос.

Я вдруг отчетливо поняла, что меня так привлекало в Глебе – от него веяло такой мужской силой, что у меня перехватывало дыхание, а пальцы на ногах поджимались, особенно, когда он так на меня смотрел. Мужчина с самого начала знал обо мне и моей жизни, если не все, то очень много. Наша встреча в клубе и та горячая, страстная ночь стали катализатором к действиям с его стороны. До сегодняшнего дня я полагала, что мы с Глебом всегда будем находиться в разной системе координат, а теперь понимала, что точек соприкосновения было значительно больше, нежели общий ребенок и взаимное влечение.

38. Глеб 

Прошла почти неделя с того дня, как Ксения попросила дать ей немного времени, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства относительно всего, что увидела и узнала в доме моей матери. Она пообещала позвонить мне сама, и я пошёл ей навстречу, предоставив такую возможность. Но только не затянулось ли ее молчание и одиночество? На протяжении этих дней каждое утро начиналось со звонка Павлу, который приглядывал за Ксенией и детьми в Питере. Нет, Ксении и детям ничего не угрожало и даже мне, но так было спокойнее на душе знать хотя бы от совершенно постороннего человека, что у нее все в порядке. 

Я вернулся в Москву следующим же вечером после нашего разговора и погрузился в работу и отчеты. Цифры и рутина частично отвлекали от желания взять телефон в руки и набрать девушку самому. В этой ситуации я предоставил ей право выбора, потому что Ксения, на мой взгляд, действительно нуждалась во времени, чтобы понять серьезность моих намерений. Глубину моих чувств она тоже оценит, но несколько позже. Меня мучил всего один вопрос: как много ей понадобится времени? Не уверен, что выдержу больше недели, максимум, десяти дней ее молчания. 

Отложив бумаги в сторону, я вышел из-за стола и подошёл к окну всматриваясь в длинный поток машин, который виднелся внизу. Зима в этом году была очень красивая, сейчас бы взять детей, Ксюшу и мчаться за город, чтобы покататься на санках и лошадях. Я обязательно так и сделаю через несколько дней, когда разберусь с делами. Я очень соскучился по Наде и даже по колючему Максу. Меня тянуло к Ксюше и детям, как магнитом. Мысленно я стирал все границы и барьеры, какие выстроила девушка в своей голове, брал ее в охапку вместе с детьми и тащил в свой дом. 

Незадолго до смерти Карины я чувствовал себя примерно так же: вставал по утрам с улыбкой на лице, потому что в моей жизни появилось нечто важное, ради чего хотелось свернуть горы. Я прекрасно понимал все страхи Ксении, только в отличие от нее жил всегда по другим принципам и понятиям. Смотрел на многие вещи иначе и знал: лучше всего ценить моменты, какие предоставляла судьба, будь то даже срок в СИЗО или смерть близкого человека; принимать опыт, который принес с собой тот или иной человек безо всякого сожаления. Жизнь часто состоит из коротких мгновений, которые порой намертво врезаются в память. Одни приносили в итоге счастье и покой, а другие боль, и по прошествии времени напоминали тупые лезвия ножа. Некоторые воспоминания до сих пор причиняли мне невыносимую боль, но я научился справляться со своими эмоциями и блокировать их. 

Я взял в руки телефон и набрал Павла. Это становилось похоже на утренний ритуал. Но пока Ксения не давала о себе знать, я просил своего помощника приглядывать за ней и навещать каждый день. 

– Да, Глеб Александрович, – отозвался он твердым баритоном.   

– Доброе утро, Павел. Как дела? – спросил я. 

– Все в порядке. Сегодня еще не был, отчитался Павел. – Только собираюсь. Отзвонюсь во второй половине дня.

– Хорошо, если что, я на связи.  

Я смотрел на огромный муравейник и суету столицы, бесконечный поток машин и ощущал тоску. Если бы Ксения сейчас позвонила, я бы сорвался в Питер первым же рейсом. Это и в самом деле походило на безумие, но я ужасно соскучился по ней. И именно за эти дни разлуки осознал, как глубоко она запала мне в сердце.