Романтические приключения Джона Кемпа

— Пьян, как царь, — пояснил нам Рэнгсли, — но если ему повторить три раза, он будет помнить.

Пьяный голос снизу продолжал долбить: "Трех человек… на "Темзу"… ик… в четверть двенад… дца… того".

Рэнгсли осветил лестницу. Карлос и Кастро спустились. Я собирался последовать за ними, когда Рэнгсли остановил меня за плечо.

— Не нравятся мне твои попутчики, — сказал он мне на ухо. — Я знаю, кто они такие. Нынче утром за ними приходили сюда красные мундиры. Я бы их укокошил и получил бы награду, да удержался ради тебя и Руксби. Они ловко владеют ножом. Смотри в оба. Тут что-то неладно.

Того, что казалось "неладным" Джеку Рэнгсли — темному человеку, живущему под тенью виселицы, — конечно, следовало опасаться. Джек представлялся мне почти столь же романтической личностью, как сам Карлос Риэго. Его слова запали мне в душу, пробуждая во мне страх перед будущим.

Глава IV

Со мной случилось именно то, чего я требовал от судьбы: грубой рукой схватила она меня за горло и любезно поставила в положение романтического героя. Я не спрашивал, куда мы едем. С меня довольно было, что мы плывем в ночном тумане, в переменчивом свете месяца.

Мы отчалили. Берег удалялся черной тенью с пятнами огней кое-где. Прокричал петух. Время от времени раздавался треск раздавленной раковины под ногами толпившихся на берету людей. Я вспоминал контрабандистов, чтобы забыть потом навсегда. Сидя на веслах, старый Рэнгсли бормотал нечленораздельные звуки. Вдруг он запел хриплым, пьяным голосом рыбачью песню:

Когда Гаральд в последней битве корону потерял, Нормандец Вильям прискакал, коро-оону взя-а-ал…

Неумолчно рокотала вода, точно в короткий срок ей надо было поведать нам миллионы сплетен. Старый Рэнгсли поднялся в ожидании корабля, и полусонный свалился на скамью. Лодка черпала воду, как решето. Ветер крепчал. Мы трое боялись, что не продержимся. На море не видно было никаких огней.

Наконец мы завидели вдали голубой свет. Но к этому времени Том Рэнгсли совсем сдался, и мне самому пришлось управлять лодкой. Карлос, не говоря ни слова, принялся вычерпывать воду. Кастро, к моему удивлению, оказался настоящим моряком и деятельно мне помогал.

— Мне кажется, мы потонем, — спокойно сказал Карлос. — Мне больно за тебя, Хуан.

— А себя почему не жалеешь? — ответил я в мрачном отчаянии.

— Сейчас, дорогой мой брат, я охотно умер бы в волнах, — ответил он со вздохом, не выпуская, однако, черпака.

— Тебе больно покидать родину, твоих друзей, твою Испанию? — спросил я.

— Нет, не Испанию — Англию, — многозначительно ответил Карлос. — Здешние обычаи, здешний народ. В особенности — одну.

В его словах и улыбке мне почудилась горькая ирония; но они были сказаны очень серьезно.

Кастро оттащил на нос бесчувственное тело Тома Рэнгсли. "Убил бы этого старика!" — злобно процедил он сквозь зубы.

Кастро отнюдь не хотел утонуть. Конечно, и я не хотел. Но во мне говорил не страх, а скорее чувство растерянности и разочарования — внезапнее сознание, что я иду не к романтическим приключениям, а к смерти, подавляло меня.

Мы хранили угрюмое молчание. Карлос усердно вычерпывал воду, не произнося ни единой жалобы, точно и в самом деле не заботился о жизни. В его покорности мне чудилось что-то возвышенное и романтическое. Может быть, жизнь наскучила ему; может быть, он в самом деле жалел об оставленном позади — о каком-нибудь тайном обществе, или о женщине. Но если мы все потонем, он благородно, без жалоб, встретит конец, познав всю полноту бытия. Я же должен был бесславно погибнуть, едва вступив на порог жизни.

— Смотрите, сеньор! — воскликнул Кастро.