"Глупо сделано, — услышал я недовольное замечание, — вы не должны были так обращаться с кабальеро".
"А как иначе прикажете связать такого кабальеро?" — был короткий ответ.
Мои глаза, привыкнув к свету, различили в говоривших Карлоса и самого О’Брайена. Последний, бархатным голосом успокаивая Карлоса, направился к выходу. Карлос последовал за ним, унося фонарь. Странно — он даже и не взглянул на меня. Верно, стыдился. Мне же гордость не позволила заговорить с ним первому. Дверь затворилась. Я остался в темноте.
Но вот опять отворилась дверь. Красный свет защищенного рукой фонаря. Передо мной стояла молодая девушка. Она дышала быстро. В ее руке сверкал кинжал.
Она перерезала веревки на моих ногах и знаком велела повернуться спиной. "Ваши руки, дайте руки!"
Я неуклюже встал к ней спиной и почувствовал на своих кистях ее маленькие, холодные, очень сильные пальцы. Руки мои распались беспомощными плетьми. Я смутно ощущал боль, но она незаметно растворилась в других переживаниях: я испытывал Танталову муку: хотелось скорее взглянуть на Серафину.
Меня ни на минуту не оставляло сознание шаткости моего положения: старый дон, беспомощный среброволосый джентльмен, который явно не был пиратом; вкрадчивый, лукавый О’Брайен; Карлос, стоящий на краю могилы — и эта молодая девушка. Будущее представлялось непроглядно темным; прошлое казалось отрезанным.
И глаза мои остановились на девушке. Образ ее казался родным и знакомым, в то же время странно новым в своем очаровании. Я видел эти серые глаза, видел эти красные губы, темные волосы, гибкие движения, и гордую посадку головы, и шею, и руки. Я точно знал их много лет. Прилив неведомого сладкого чувства не позволял мне говорить.
Она молча глядела на меня и вдруг заговорила:
— Ничего не спрашивайте. Берег недалеко. Вы можете бежать. Карлос думал… Но нет! Вы только погибли бы ни за что. Ступайте с Богом. И она властно указала на квадратный люк.
— С Богом! — повторила она. — Там лодка.
Я попробовал шагнуть — ноги не слушались. Девушка смотрела на меня, слегка сдвинув брови.
— Ваша жизнь висит на волоске, — прошептала она.
Я ответил:
— Жизнь? Вы дарите мне ее. Смогу ли я когда-нибудь достойно отплатить?
Я мучительно сознавал несовершенство своего испанского языка.
Девушка опустила ресницы:
— Думайте о себе. Дорог каждый момент.
Я разминал ноги и смотрел на нее, подыскивая слова благодарности. Вдруг она топнула ногой.
— Я ненавижу, я презираю этого человека! Слышали, как он обращается с моим отцом?
ebooksa