– Точно, радикалом. – Милдред стала возиться с телефоном. – Ты ведь не хочешь, чтобы я звонила Капитану Битти, правда?
– Как это не хочу? Ты
– Не кричи!
– Я не кричал. – Он сел в постели, внезапно побагровев и трясясь от ярости. Гостиная ревела в жарком воздухе. – Я не могу звонить ему. Я не могу сказать, что болен.
– Почему?
Потому что ты боишься, подумал он. Ведешь себя, как ребенок, который притворяется больным. Боишься позвонить, потому что через секунду разговор повернет таким образом: «Да, Капитан, мне уже лучше. Буду в десять вечера!»
– Ты не болен, – сказала Милдред.
Монтаг откинулся на кровати. Пошарил рукой под подушкой. Спрятанная книга все еще была там.
– Милдред, что бы ты сказала, если бы я… ну, может быть… если бы я бросил работу… на какое-то время?
– Ты хочешь все бросить? После стольких лет работы ты хочешь все бросить, потому что однажды вечером какая-то женщина с ее книгами…
– Если бы только ты видела ее, Милли!
– Она мне никто! Нечего было держать у себя книги. Это целиком на ее ответственности. Раньше надо было думать. Ненавижу ее! Стоило ей задеть тебя за живое, как мы тут же, не успев оглянуться, вылетаем на улицу – и вот уже нет ни дома, ни работы, ничего!
– Ты не была там, ты не
– У нее на большее ума не хватило.
– Ума у нее было столько же, сколько у тебя или у меня, может, даже больше, а мы ее сожгли.
– Эта вода уже утекла.
– Нет, не вода, это огонь. Ты когда-нибудь видела сгоревший дом? Он тлеет еще много дней. Ну а этого огня мне хватит до конца жизни. Господи! Да я всю ночь пытался в мыслях потушить этот пожар. Чуть с ума не сошел.
– Ты должен был обдумать все это до того, как пошел в пожарные.
– «Обдумать»! – воскликнул он. – Разве у меня был выбор? Мой дед и отец были пожарными. Я спал и видел, как пойду по их стопам.
Гостиная играла танцевальную мелодию.