Его жена, принесшая завтрак наверх, задержалась у окна, взглянув вниз на гараж.
– Скажи мне, – тихо спросила она. – Если эта машина есть то, за что ты ее выдаешь, тогда она знает ответ на вопрос, как делать детей? Она может превращать семидесятилетних в двадцатилетних? И, кстати, как выглядит смерть, когда ты прячешься в ней со всем своим счастьем?
– Спрячься!
– Если бы ты умер от истощения, что бы я делала сегодня? Залезла в этот большой ящик и осчастливилась? Кстати, скажи мне, Лео, как тебе нравится наша жизнь? Ты же знаешь, на что похож наш дом. В семь утра – завтрак, дети. К восьми тридцати вас всех след простыл. И только я одна мою, стряпаю, штопаю носки, выдергиваю сорняки, бегу в магазин или полирую серебро. Кто жалуется? Я только напоминаю тебе, как устроен наш дом, Лео, что в этом такого! А теперь дай мне ответ: каким образом все, что я перечислила, уместить в одной машине?
– Она устроена иначе!
– Прошу прощения. Тогда у меня нет времени на нее смотреть.
И она поцеловала его в щеку и вышла из комнаты, а он остался лежать, обоняя ветер, дувший из спрятанной внизу машины, обогащенный ароматом жареных каштанов, которыми торгуют осенью на парижских улицах, где он никогда не бывал…
Среди завороженных собак и мальчишек незаметно бродил кот и мурлыкал перед гаражной дверью на фоне шума белоснежных валов, разбивающихся о далекий, ритмично дышащий берег.
«Завтра, – думал Лео Ауфман, – мы испытаем машину, все вместе».
Поздней ночью его что-то разбудило. В дальней комнате раздавался чей-то плач.
– Саул? – прошептал он, вставая с постели.
Саул в своей комнате плакал, зарывшись головой в подушку.
– Нет… нет… – рыдал он. – Кончено… кончено…
– Саул, сынок, скажи, тебе кошмар приснился?
Но мальчик только плакал в ответ.
Сидя на кровати мальчика, Лео Ауфману вдруг пришло в голову выглянуть в окно. Гаражные двери были распахнуты.
Он почувствовал, как волосы зашевелились у него на затылке.
Когда Саул, всхлипывая, снова погрузился в тяжелый сон, его отец спустился к гаражу и, затаив дыхание, протянул руку.
В прохладной ночи к металлу Машины счастья было не прикоснуться.
«Значит, – подумал он, – Саул приходил сюда этой ночью».