— Эй, — тихонько хлопнул по щеке.
Ничего. Взялся за кончик скотча и медленно потянул.
На щеке красный прямоугольный след. Тяну медленно, чтобы не было больно. И когда последний кусочек скотча отклеился, Ева открыла глаза.
Нависая над ней, я смотрел, хотел понять её состояние. А она, не моргая, смотрит мне в глаза.
— Как ты? — говорю тихо.
Взгляд мой ощупал шею, подбородок, покусанные губы. Я тормозил, не мог встать, выпрямится.
Опомнился, хотел отстраниться, но Ева вцепилась в рубашку. Схватила, и с силой, какой я совсем не ожидал, потянула на себя.
— Трахни меня Бес, — проговорила.
— С ума сошла, — я сдвинул брови.
— Ты же заплатил, можешь делать что хочешь. Дорого заплатил. Давай, трахай. Ты же этого хотел?
Она была в состоянии тихой истерики. Отчаянной, иступлённой. В глазах безумие. Явно не понимает что творит.
— Нет, — сказал я и попробовал встать.
Но Ева крепко держит меня за ворот, а я признаться не сильно и вырываюсь.
— Трахни ты же хочешь, я вижу.
— Я тебя — не хочу, — говорю твёрдо, но вкладываю в слова не тот смысл.
— Ты врёшь! Хочешь!
Вру, конечно вру.
Я трахал бы её днём и ночью. Утром и вечером всегда. Но я не стану делать это сейчас. Не стану утолять жажду её гнева. Я так не хочу. Не хочу, чтобы потом, после, она ещё сильнее возненавидела меня. А так и будет.
Она понимает, что это я открыл ей глаза, показал дно её положения. Поняла, что именно это хотел показать. И она меня ненавидит. Злится и борется с собой, запоминает, чтобы потом, в удобный момент воткнуть вилку мне в спину.
Да, это гнев. Такой момент.