Зов Дикой Охоты

Глаза Вальтена распахнулись от изумления. Похоже, он до самого последнего мига не верил в то, что может увидеть здесь.

– Так это действительно не просто символ из легенды, – проговорил он, глядя на оживший символ своего королевства со смесью восторга, растерянности… и зарождавшейся ярости, могучей и очищающей, как весенняя гроза. – И рана не была символом… «Если оно засохнет, то из кемранской земли капля за каплей утечёт сама душа». Вы знали, что делали!

– Во имя Отца, оно живо! – с облегчением воскликнул Лаэдр и упал на колени.

Он не знал, как просить прощения у этого непостижимого для людского сознания величия, дарившего самоё себя даже теперь. По его лицу заструились слёзы, и стало больно дышать. И многим больнее ему было от осознания того, что это явление Мира просто не могло держать на него зла и потому заведомо прощало, чем даже от осознания горечи давнего преступления.

Стальной голос Вальтена вернул ему самосознание:

– Направь мою руку, Лаэдр! Направь её, как когда-то вы направили руку моего отца!

Не выпуская нить, жрец поднялся и посмотрел на короля. Вальтен буквально пылал Силой своего человеческого сердца, огнём искры Бога, вложенной в него. И мощь его намерения и мечты была сильнее – многим сильнее даже страха и ненависти Радднира. И как когда-то Сотар Раддниру, Лаэдр открыл Вальтену свою Силу, слил всё доступное ему волшебство и всю жажду искупления с этой волей, помогая своему новому королю выковать новое намерение в пламени Отцова Огня.

Вальтен устремился к Древу. Когда его рука легла на огромное копьё, которое не мог бы поднять и уж тем более вытащить ни один человек – таковым было его отражение по эту сторону Вуали, – оно дрогнуло, но осталось на месте. Лаэдр позволил себе усомниться на какие-то доли мгновения, и это едва не поколебало мощь выкованного намерения.

«Живи!.. Ради глупцов, призванных охранять тебя, ради них, которым ты по-прежнему отдаёшь себя, живи!» – беззвучно прошептал он.

Понемногу, нехотя копьё подчинилось непреклонной воле владыки Кемрана и медленно начало выскальзывать из разверзнутой раны. Потом что-то изменилось вдруг в самом пространстве – словно ослепительная вспышка затмила собой даже живший здесь вот уже так много лет яд. Когда Лаэдр поднял голову, он увидел копьё, ставшее привычным оружием в твёрдой руке Вальтена Завоевателя, и смутно издалека услышал радостный возглас королевы.

Король опустился на одно колено и склонил голову перед Древом. Как во сне Лаэдр улавливал слова, не предназначенные ни для чьего слуха.

– Всю мою жизнь я не знал даже, что ты существуешь, хоть и стремился ко всему тому, что ты воплощаешь к себе. Наше преступление перед тобой так велико, и всё же я прошу тебя: вернись к нам. Я, Вальтен, потомок Даннавара Победителя, даю тебе слово, что буду защищать тебя, пока живу, как того и требует наш давний забытый долг. Только вернись, умоляю… Пусть с тобой вернётся дыхание чудес, и земля печали запоёт вновь.

Жрец не знал, услышало ли Древо голос человека и его слова, но оно определённо услышало голос истовой мечты человеческого сердца… и отозвалось ей. Пространство дрогнуло, преломляясь, и сама реальность начала расслаиваться.

– Идёмте! – взволнованно воскликнула королева. – Быстрее!

Она подбежала к Вальтену, подхватила его под руку, удерживавшую нить, и потянула за собой. Это вывело короля из оцепенения, и он поспешил за девушкой. Жрец помедлил не в силах оторвать взгляд от Древа и от раны в могучем стволе.

«Сумеешь ли ты исцелиться со временем, великое? – подумал он печально. – Или вред, нанесённый нами, непоправим?»

– Возвращайся, Лаэдр! – крикнул король, когда жрец ощутил вдруг, что начинает терять себя где-то в слоях меняющегося пространства.

Голос Вальтена и нить Рианы остались единственно верным, надёжным якорем в зыбком танце слоёв реальности, накладывавшихся друг на друга в новом гармоничном сочетании. Лаэдр слышал перешёптывание нездешних голосов, улавливал в тумане тропы2 призрачное взлаивание и пронзительное леденящее кровь ржание коней. Кто-то словно подгонял его, хотя он уже не видел перед собой ни дорогу, ни короля и королеву. А потом – прежде чем тяжёлой волной прибоя пространство сомкнулось над ним – нить вывела его на знакомую твёрдую землю. Рука всё ещё судорожно сжимала нить. Будто во сне он видел, как Вальтен отбросил копьё, как они с Рианой заключили друг друга в объятия, как истаяли призрачные фантасмагорические силуэты на границах зрения.

Лаэдр обернулся и увидел то, чего уже не ожидал увидеть в своей жизни снова: тайную лесную тропу, ведущую к Древу Жизни Кемрана по эту сторону Вуали, совсем как когда-то. И не ухом, а каждой клеточкой своего существа он услышал то, чего уже не ожидал услышать: тихое, робкое журчание освобождённой крови земной, подобное мелодичному перезвону первых весенних ручьёв.

XLVI