Удержать любой ценой,

Я спотыкаюсь и приземляюсь на задницу посреди комнаты. Адриан оказывается перед ней менее чем через секунду.

— В чем, черт подери, твоя проблема?

Адриан не ударил её в ответ только из-за того, что он только что видел. То, что он замешкался, – это его форма сочувствия, но и на этот раз она этого не видит. На этот раз она набрасывается на Адриана.

Кай наконец вмешивается, хватая Андреа в охапку менее чем за секунду. Она приходит в бешенство, взгляд становится диким, Андреа вырывается и борется с его руками. Но это совсем не тщательно выверенные движения, которые она учит каждый день, а яростная, опасная и нескоординированная борьба, когда тебя загоняют в ловушку.

— Отпусти её, — произношу я, поднимаясь на ноги, руки болят от оставленных на полу царапин.

Меня как обычно никто не слушает.

— Отпусти её, — повторяю я, на этот раз аккуратно беря Кая за предплечье. Все замирают, и Адриан оттаскивает меня назад.

Через минуту Кай ослабляет свой захват, и Андреа выбирается из его хватки, отталкивая его.

— Не знаю, что за чертовщина происходит... — она наконец-то смотрит на экран и понимает.

Она понимает.

— Вы... — из неё вырывается вздох. — Вы видели это?

Она обвивает руками свою талию, и мне так сильно хочется её утешить. Адриан отказывается отпускать меня, неважно, как сильно я пытаюсь выскользнуть из его железной хватки. Прямо сейчас она опасна. Загнанное существо, ищущее способ вернуться к реальности. Я прекрасно знаю, что это и клетка и граница.

Я разворачиваюсь в объятиях Адриана и встречаюсь с ним взглядом.

— Она не причинит мне вреда. Когда она толкнула меня, она наверняка не понимала, что я так упаду. Ей нужен друг, и в этом доме я единственная женщина, которая может помочь ей пройти через это и сохранить её душу в целости.

Адриан убирает рукой локоны с моего лица, его пальцы нежны, но непоколебимы. В его взгляде миллион вопросов и миллион ответов, но он лишь резко кивает и ослабляет хватку.

Я медленно подхожу к ней, подняв руки в знак примирения.

— Всё нормально. Только мы это видели. Больше никто.

Сдавленный всхлип вырывается из её горла, она отворачивается, чтобы подавить то, что может вырваться наружу. Я даю Андреа минуту, прежде чем обогнуть её и вновь посмотреть на её лицо.

— Если кто и знает, через что ты прошла, то это я. Мы уже говорили об этом, помнишь? На моем лице ты сейчас увидела не злость и не жалость... это сочувствие... потребность вонзить в сердца этих ублюдков нож, а затем оставить их в живых на достаточное время, чтобы скормить им их собственные члены.

Я закрываю рот, немного удивлённая собственной жажде насилия. Она впивается в меня настороженным, но тоже удивленным взглядом.