Формально мне нечего ему предложить, но даже я знаю, что признаться в подобном не сослужит пользы. Вместо этого я на мгновение колеблюсь, затем произношу первое, что приходит на ум.
— Деньги. Я могу предложить тебе деньги.
— Деньги, хмм...
На этот раз я прикрываю рукой микрофон, делая несколько нервных вдохов. Я держусь холодно и не отвечаю, ожидая от него продолжения.
— Я помогу тебе выбраться из этого, девочка, но тебе это влетит в копеечку.
— Сколько?
На этот раз его смех мрачен, и у меня скручивает живот.
— Двадцать миллионов, и я позабочусь о твоей маленькой проблеме.
Если бы он мог меня видеть, то несомненно бы лицезрел, как от моего лица отхлынула кровь. Он сумасшедший, если думает, что ему кто-то заплатит столько лишь за то, что он отзовёт своих псов. Я не могу даже перебить цену, ибо это неразумно.
Но я в любом случае пробую.
— Как насчёт одного миллиона и соглашения, что никто не придёт по душу твоей семьи за бесчинства, что вы совершили с одной из наших.
Это низкая и грязная ложь, поскольку я хочу, чтобы вся семья Сэла была мертва, но ему не нужно этого знать. Адриану не нравится, когда люди лгут, но за это... он меня наверняка простит.
Нигель откровенно смеётся.
— Девочка, эта женщина никогда не принадлежала тебе, лишь твоему мужу. Задайся вопросом, почему ему нравится держать рядом с собой такую красавицу. Ну, это довольно-таки очевидно, ведь с тобой не на что смотреть.
Я отрываю телефон от лица и пялюсь на него. Гребаный ублюдок. Лишь из-за того, что я не заискивала перед его сыном и семьёй, я внезапно превратилась в уродину. Нет. Он просто пытается вывести меня из себя, что касается и издевки касательно Андреа. Вполне очевидно, что она и Адриан скорее вырвут себе глаза, чем переспят друг с другом.
— Один миллион – моё финальное и единственное предложение.
— Десять миллионов, — рявкает Нигель хриплым голосом.
Мерзость.
Я не могу пойти на это, зная, что они сделают с этими деньгами и кого они для этого используют. Я кладу руку на живот и качаю головой.
— Нет, один миллион – все, что я предлагаю.