— Мои слова так и не нашли отклика в твоем сознании?
— Отклика? Почему они должны были найти отклик? Не понимаю. Я согласился сотрудничать — вот вам и доказательство, каковы мои интересы, — защищался Удиштяну, искоса посматривая на соседа, на лице которого застыла саркастическая усмешка.
— Если так, — проговорил Павелеску, повышая голос, в котором теперь сквозила издевка, — если все так, как ты говоришь, тогда почему ты нас предаешь? Почему сидишь между двумя стульями?
Прежде чем повернуть руль вправо, он бросил на Удиштяну уничтожающий взгляд. У Ники перехватило дыхание.
— Ты поражен, благороднейший господин Удиштяну-Кантакузин? — повернул к нему искаженное гримасой лицо Павелеску.
Удиштяну почувствовал, как от напряжения все его тело покрывается противным, липким потом. От слов «шефа» он смешался, но не настолько, чтобы потерять рассудок, а потому решил, как прежде, довериться инстинкту самосохранения. Он сжал губы и замолчал. Машина на скорости промчалась мимо ресторана «Бэняса». «Куда это он меня везет?» — подумал Ники.
Павелеску свернул на темную боковую дорогу и сбавил скорость.
— Значит, ты признаешь, что сидишь между двумя стульями? — прорычал Павелеску. — Что предаешь интересы румынской элиты?
Дыхание у Удиштяну снова стало ровным. Из-за духоты он хотел ослабить галстук, но, вспомнив о правилах хорошего тона, воздержался от этого шага: он ведь не у себя дома.
— Молчишь?
«Где-то сейчас капитан Валер Дину? — спрашивал себя Удиштяну. — А его сотрудники?» Инстинктивно он посмотрел через плечо, надеясь увидеть вдали фары машины, которая могла принадлежать госбезопасности.
Павелеску перехватил его взгляд:
— Что, высматриваешь своих друзей?
— Каких друзей? — нарушил наконец молчание Удиштяну.
— Не притворяйся, господин Удиштяну! — высокомерно бросил Павелеску, давая тем самым понять, что его невозможно провести. — Твоих друзей…
Намеренно или случайно Павелеску наступил на «мину», которая, взорвавшись, пробудила в Удиштяну фамильную гордость.
— Господин, — закричал он громко, — вы слишком далеко заходите! Я не позволю вам обращаться со мной подобным образом! Да как вы смеете?
Павелеску нажал на тормоза, и «дачия» остановилась. Он зажег свет в машине и угрожающе прошипел сквозь зубы:
— Ты нас предал!
— Прекратите, иначе получите такую оплеуху, что запомните на всю жизнь, будьте вы хоть десять раз Павелеску! — возмутился Удиштяну, убежденный, что нашел слова, чтобы защитить свое достоинство.
ebooksa