Возвращаюсь к «бьюику». На сиденье вижу пакет, полученный от капитана. Брага не все съел — оставил мне. А я уже и голода не ощущаю… Даю Браге знак сесть за руль. Сам тоже сажусь.
— Куда теперь? — спрашивает он.
— Пришло время нам опять расстаться, — объявляю я ему, но он возмущенно прерывает:
— Господин капитан только что велел…
Ого, как вскипел! Принимаюсь терпеливо объяснять, что я должен сделать: взять чемодан из багажника, войти в дом на Каля Викторией. И еще неизвестно, что меня ждет.
— А ты, старина, оставайся здесь поблизости, где поспокойней, и подожди меня.
— Это что значит — «где поспокойней»?
— Чтобы тебя никто не взял на прицел и не отобрал машину. На рассвете мы с тобой увидим настоящее лицо войны.
— Знаю я одно место… На Севастопольской улице, бывшее старое еврейское кладбище… как все равно парк… Заведу туда машину и подожду тебя.
— Ага! Это здорово! — Я оживляюсь. — Ну а теперь гони! Прямо через площадь, и оставь меня там, в конце Каля Викторией.
— Есть не хочешь? — спрашивает он, включая зажигание.
— Нет аппетита. — Я возбужденно смеюсь и добавляю: — Тем более что иду в гости в «приличную» немецкую семью.
«Бьюик» срывается с места. Вокруг нас — густая непроницаемая темень. На кольце ни одного трамвая, наверное, все отогнаны в депо. Площадь остается позади. Брага, как настоящий таксист, говорит мне:
— Приехали.
Выходим из машины в молчании. Шофер идет к багажнику и вынимает оттуда чемодан. Ставит его возле меня и спрашивает:
— Могу я посмотреть, куда ты войдешь?
Я готов обнять его как боевого товарища. Но сантименты сейчас ни к чему.
— Нет! И я тебя предупреждаю: ты возле дома не крутись, не создавай для меня же лишней опасности. Жди меня, сколько придется. Понял?
Я произношу все это достаточно серьезно, чтобы он понял, что это не шуточки, что иду я не просто в гости, иначе зачем бы мне было брать с собой мундир лейтенанта-гитлеровца?
— Пока! — говорю я Браге.