Неизбежный финал

— Что с Гаврилом? Что ты с ним сделала? — дружелюбно рассмеялся полковник. — Почему он до сих пор не появился в редакции?

— Он еще спит… Приехал очень усталый… Я его никогда таким не видела, — тихо объяснила она. — Разбудить?

— Пусть поспит… Я просто беспокоился… Думал, у него опять начался приступ. До свидания, Родика. Знаешь, мы все рады, что ваша семейная жизнь вошла в нормальное русло… Всего хорошего!

Она выпустила трубку из рук. Ей снова стало жарко, щеки горели, как будто полковник видел все, что произошло в их доме с момента возвращения Андро, и теперь пытался предупредить ее. Шатаясь, словно пьяная, она направилась в спальню. При виде спящего Андро у нее вдруг мелькнула страшная мысль: «Войняг обманул меня, и Андро никогда не проснется…» У нее подкосились ноги.

Но Андро рассеял ее страхи. С легким стоном он повернулся на другой бок, а это означало, что он скоро проснется. Родика взглянула на часы, и на лице ее мелькнула радость: стрелка приближалась к десяти. Она решила уйти, чтобы не встречаться взглядом с Андро. Потом подумала, что неплохо было бы написать ему записку в несколько строк и оставить ее на кухне. Но, выйдя на улицу, она далеко от дома не ушла, а пересекла лишь улицу и отыскала место, откуда, оставаясь невидимой, могла бы видеть, как уходит на работу Андро.

СЮРПРИЗЫ ТЕМНОЙ КОМНАТЫ

Красная лампочка в фотолаборатории окрашивала все предметы в кроваво-красный цвет. Кроваво-красным становился и Андроник, попадая в пространство, куда достигал свет от лампы. Он был один. Как всегда во время напряженной работы, тихо насвистывал. Он положил в бачки для проявления пленки, отснятые им во время учений — и черно-белые, и цветные. Вскоре он увидит плоды своих трудов. После проявления изучит каждый кадр в отдельности, чтобы отобрать лучшие и предложить их руководству редакции. Конечно, он ждал похвал. Его фотографии не были шедеврами, но полковник Иоанид, рассматривая их у окна своего кабинета, всякий раз восклицал: «Хорошо!», «Хм, хорошо у тебя получилось!» или «Молодец, Гаврил! Ты, я вижу, силен!». Конечно, это были речевые штампы, но Андроник всегда слушал их с удовольствием. Потом он ждал, когда главный редактор созовет отвечающих за отдельные рубрики и предложит им отобрать фотографии. Приятно было слушать похвалы коллег. Это поднимало настроение… Затем полковник то ли в шутку, то ли всерьез говорил: «У товарища Андроника может сложиться впечатление, что он самый великий фотограф в мире, так что полегче, братцы, полегче», — и поток похвал прекращался…

Надо было следить за проявлением. И Андроник скорее по привычке посмотрел на часы, висевшие в лаборатории, хотя у него всегда срабатывало внутреннее чувство времени. Он подошел к одному из бачков. Привычным движением вынул одну из цветных пленок, встряхнул ее, повернулся к лампе — и обомлел. Несколько минут он стоял в оцепенении, не веря собственным глазам, — пленка была засвечена. Немного придя в себя, он стал лихорадочно искать неповрежденные кадры, но с ужасом убедился, что их просто-напросто нет. Словно безумный, бросился он к остальным пленкам. Если бы он не присел на единственный имевшийся в лаборатории стул, то, наверное, рухнул бы на пол. И они оказались засвеченными. Для такого опытного фотографа, как он, это не поддавалось объяснению. Он почувствовал острую боль в желудке. Подошел к бачку с черно-белыми пленками. Там было все в порядке, но это его не успокоило. Пошли прахом труды нескольких дней и ночей. Порча цветных пленок наносила ущерб редакции, так как иллюстрации журнала в подавляющем большинстве были цветными. Как доложить о катастрофе полковнику Иоаниду? Как объяснить ему, что в журнале не будет ни одной цветной фотографии с учений? А докладывать придется…

С мертвенно-бледным лицом Андроник вышел из фотолаборатории и, стараясь держаться прямо, направился к кабинету главного редактора. Вошел он без стука.

Полковник Иоанид оторвал глаза от рукописи, лежавшей перед ним. Заметив, как бледен Гаврил, он бросился к нему:

— Что с тобой? Вызвать «скорую»?

Он помог фоторепортеру сесть. Андроник был в таком состоянии, что, казалось, вот-вот отдаст богу душу.

— Что стряслось? Тебе плохо? Вызвать врача?

Гаврил лишь отрицательно покачал головой. Нет-нет, в медицинской помощи он не нуждался.

— Что же случилось? Говори, а то загонишь меня в гроб. Ты меня понимаешь?

— Товарищ полковник, — пробормотал фоторепортер, — пройдемте со мной в фотолабораторию.

— Гаврил, мне не нравится, как ты выглядишь… Может, все же вызвать «скорую»? Или отвезти тебя в поликлинику?

— Нет-нет, это пройдет, — отнекивался Андроник. — Я очень прошу вас пройти со мной в лабораторию, я вам что-то покажу…

Главный редактор попытался разрядить обстановку и с вымученной улыбкой согласился:

— Хорошо-хорошо, если ты приглашаешь, я не могу тебе отказать… Ты можешь встать?