Он был!
- Хотите мы вызовем скорую, и вас отсмотрят врачи и полицейские? - тепло отозвалась женщина, на что я лишь отрицательно покачала головой.
Что я скажу им?
Что на меня напал некий призрачный тип, которого здесь не было?
Мне нужно было успокоиться и прийти в себя.
- Вы не поможет мне с книгами? - сипло прошептала я, понимая, что не смогу найти в себе столько сил и мужества, чтобы выйти на улицу.
Нет, я и здесь не чувствовала себя в безопасности, но по крайней мере здесь были люди.
Была охрана.
В конце концов, была эта милая женщина, которая быстро кивнула, усадив меня за стол в читальном зале самый близкий к себе, а потом сама лично отобрала все необходимые книги, которые принесла мне, и аккуратно положила на край стола.
Спустя несколько минут в зале появился тучный мужчина с дубинкой в черном форменном одеянии полицейского, который, по всей видимости, был охранником. А я нервно улыбнулась, вспомнив высокую мощную фигуру этого маньяка, понимая, что охрана не поможет, если он явится снова.
Я честно пыталась отвлечься.
Пыталась углубиться в мир знаний, что-то неловко чиркая в блокноте, но не могла перестать вздрагивать каждый раз, когда кто-то появлялся в читальном зале.
Я всматривалась в каждую мужскую фигуру с горечью паники, которая углубилась где-то внутри, и залегла на дно, словно черная дыра.
К обеду людей в библиотеке значительно прибавилось.
Стало немного шумнее, и женщина-консультант часто шикала на веселую молодежь, призывая к порядку и дисциплине, а еще украдкой бросала встревоженные взгляды на меня.
И ее можно было понять.
Я проторчала в читальном зале весь день, вынужденная попрощаться и сдать литературу только потому, что закончился рабочий день, и все посетители должны были покинуть помещение до следующего утра.
Но я была ей благодарна от всей души, когда внимательная женщина вызвала мне такси и даже проводила до машины, очевидно замечая, как я оглядываюсь и с дрожью всматриваюсь в каждое темное пятно на улице в опустившихся сумерках.
И вот я была дома, и совершенно не знала, как объяснить папе свой страх, вздрагивая истерично даже от знакомого лязга его инструментов, которые он часто менял.
- Это что еще, дочь?