Курятник в пентхаусе

– Без труда могу в кого угодно пальнуть и в любое место по вашему выбору попасть. В человека я запросто иглу всажу. Куда велите: в глаз, в нос, в ухо. А в котика не могу. Альберт Кузьмич мне как сын.

Рина повернулась ко мне:

– Тань?

– Первый раз такое оружие вижу, – призналась я, – еще промахнусь.

Коробок, не дожидаясь, пока Рина обратится к нему, замахал руками.

– Не, нет, я и прежде был кривоглазым. Могу в кота только ноутбук швырнуть!

– Но мне тоже не хочется в британца пулять, – пробормотала Ирина Леонидовна. – Вдруг он на меня обидится?

Никита взял оружие.

– Я попробую. А если промажу, то что?

– Ничего, – пожал плечами Коробок, – пистолет многоразовый, бесшумный. Подберем контейнер, протрем иглу спиртом, нальем в стекляшку новую порцию. Сейчас такие только на один укол делают, а этому сто лет, тогда все на века мастерили.

– Понял, – кивнул Никита Павлович, направил оружие на кота и прицелился.

– Привет всем, – прозвучал голос Дюдюни.

Рука Никиты дрогнула, раздался щелчок. Из пистолета вылетел, как мне показалось, шарик и попал в плафон. Альберт Кузьмич взвыл, подпрыгнул, ухватился лапами за крюк, на котором висел светильник, потом с воплем «мяууу» свалился на стол.

– Вперед, ребята, – скомандовала Рина.

Димон схватил супницу, перевернул ее и накрыл британца. Остатки первого блюда вытекли. Рина быстро зарядила шприц и ловко воткнула его в хвост, который торчал наружу. Кот заорал, вскочил, сбросил супницу и опять запрыгнул на люстру.

– Ура! – закричала Рина. – Мы это сделали!

– Всегда говорил, что подготовленная операция – это хорошо, но действовать надо по обстоятельствам, – заметил Димон.

– Чем вы тут занимаетесь? – спросил Иван Никифорович, входя в столовую.

– Кота лечим, – хором ответили мы.

В ту же секунду светильник, на котором сидел Альберт Кузьмич, рухнул на стол, вверх вздыбился фонтан осколков. У меня сработала отшлифованная тренировками реакция: сама погибай, а товарища спасай. Я бросилась к Рине, уложила ее на пол и плюхнулась сверху. Некоторое время по комнате разносились топот, хруст стекла, лай собак, гневное мяуканье кота. Потом повисла тишина, ее нарушил голос Риччи.