Всматриваясь в пропасть

Алена поднялась на второй этаж клиники, в которой лежал Алексей. У двери палаты без номера сидел молодой человек в черном костюме и что-то читал в своем смартфоне. Это и есть один из полицейских, которые круглосуточно охраняют Алексея. Поскольку похитители не пойманы, опасность повторного нападения сохраняется. Возможно, уже с целью убийства, чтобы жертва не могла назвать своих мучителей. Так объяснили Алене.

Из палаты вышла операционная сестра, холодно кивнула Алене и попросила ее подождать минут двадцать: хирург осматривает пациента.

– Я смогу поговорить с хирургом? – спросила Алена.

– Если он сочтет нужным, – сухо ответила сестра.

Она ушла, Алена удобно устроилась в кожаном кресле напротив двери и стала размышлять. «Я тоже не сюсюкаю с родственниками пациентов. Но я всегда способна оценить степень их обеспокоенности. И при всей своей занятости иногда нахожу возможность посмотреть сочувственным взглядом, сказать «все будет хорошо», даже коснуться плеча или локтя человека, чтобы выразить поддержку. Очень странно, что у великого Ваграняна такая черствая и неприветливая хирургическая сестра. И внешне она совсем не привлекательная. Скорее, отвращает».

Время было, и Алена занялась любимым делом: она обожала представлять себя в разных ролях. Вот она – хирургическая сестра и главная помощница одного из самых известных нейрохирургов в мире. Она выходит к жене человека, которого похитили, обокрали, искалечили. Они с Ваграняном чудом спасли ему жизнь. Алена в этом образе – в обычном голубом халатике медперсонала, но он сидит на ней, как на модели. Она говорит обычные слова, но в ее глазах столько мудрости и доброты, что жена несчастного рыдает. И Алена почти по-родственному касается ладонью ее плеча. «Мы женщины. Мы жены, – сдержанно произносит она. – И мы обязаны бороться за своих любимых. Удачи вам».

Алена представила все это в мельчайших подробностях, она ясно видела себя со стороны, почти парящую, как ангел, над людьми, слишком слабыми, чтобы вынести испытания бедами, болезнями, и посылающую им лучи добра. Видение было невыносимо трогательным, Алена даже глубоко, потрясенно вздохнула со всхлипом. И тут же подумала: наверное, сейчас в ее прекрасных глазах блестят непролитые слезы, а лицо светится печалью и любовью женщины, сердце которой открыто всем страждущим. Если Вагранян сейчас выйдет и увидит ее – он не сможет отвести взгляда.

– Женщина, – раздался над ухом низкий, гортанный голос, – вы не знаете, в какой палате сейчас хирург Вагранян?

Алена с изумлением и раздражением посмотрела на полную даму восточного типа. Какая беспардонность и отсутствие культуры. «Женщина», главное. Как на рынке. И почему в клинику, где работает сам Вагранян, пускают кого ни попадя, с улицы. Она уже открыла рот, чтобы произнести холодный и резкий ответ… Но тут открылась дверь палаты, и вышел Вагранян. Алена впервые увидела его вживую. До сих пор рассматривала только снимки с ним в журналах и в интернете. Кому-то, поверхностному и невнимательному, конечно, может показаться, что это обычный немолодой и не очень ухоженный мужчина. Но не Алене. Она на самом невыразительном снимке ощущала невероятную мощь гениального профессионала и силу настоящего мужчины. Его обаяние пленяло.

И вот он выходит и делает несколько шагов в ее сторону… Как зачарованный. В жизни он вообще особенный, не похожий ни на кого…

– Назира, – произнес Вагранян над ухом Алены, коснувшись губами лица дамы, которая задала Алене дурацкий вопрос. – Что-то случилось? Ты же должна была из аэропорта поехать на квартиру. Я же машину за тобой послал.

– Так я на ней и приехала сюда, Григор, – сказала та, которая, по всему, оказалась женой Ваграняна. – Я телефон сломала. Сначала села на него, потом он упал, и я на него нечаянно встала. Мы с Мананой прилетели, она в машине, и у нее в Москве сразу началась жуткая аллергия. Я ищу тебя, чтобы ты сразу дал лекарства. Не искать же нам аптеки в Москве.

– Господи, сколько раз я говорил, чтобы ты всегда брала для нее лекарство или давала с собой. Пойдем в мой кабинет. Я все соберу и спущусь с тобой к Манане, поздороваюсь с девочкой. У меня тут такие дела, что просто не мог вырваться. Рад, что вы тут.

– Григор Тигранович, – поднялась Алена. – Я хотела спросить… Я на минуту. Насчет мужа, Алексея Ермилова…

– Женщина, извините, но сейчас не могу, – на ходу проговорил Вагранян. – Я третьи сутки на ногах, у дочки приступ аллергии, она внизу ждет. Скажу сестре, чтобы проводила вас в палату. Ровно на одну минуту. Она вам что-то и скажет, хотя пока говорить особенно не о чем.

Алена в растерянности стояла в коридоре и смотрела им вслед. «Женщина»! Ничего себе. Хотя в его исполнении это звучит как-то по-другому, почти сексуально. Но это его жена?! У великого Ваграняна такая жена, простушка?.. Нет слов. Как мало ценят себя настоящие мужчины. Настроение ужасно упало. Алена даже не стала представлять себя в роли блистательной жены великого нейрохирурга.

К ней вышла та же сухая и неприветливая сестра, соизволила представиться, ее зовут Зинаида Ивановна. Они вошли в палату Алексея. Неподвижное, мало узнаваемое лицо. ИВЛ, трубки, бинты до закрытых глаз.

– Это медикаментозная кома, – сказала Зинаида. – Хирург наблюдает, и только он может решить, когда будить… Или когда придется отключать, если не будет мозговой активности.

– Вы в своем уме, – с холодным бешенством произнесла Алена. – Какое право вы имеете говорить жене про отключение! Такие вещи хирург будет решать со мной, а не с какой-то медсестрой. Я, кстати, врач.

Зинаида молча открыла дверь палаты. Алена подошла к мужу и… не нашла в себе сил до него дотронуться. Это не он сейчас. В Алексее всегда было столько жизни, эмоций, мыслей, идей. Всегда, кроме тех периодов, когда он замыкался и прятался со своими проблемами именно от нее, Алены. Что за ужасная история с этим ребенком, которого он опекал, скрывая от родной жены? Преступники даже схватили его в чужой квартире, у приемной бабушки этого ребенка. Такое «наследство», такую головную боль оставил ему Игорь. По версии следователей, именно мальчик и стал причиной нападения. И потому он Алене неприятен, этот ребенок. Как и его бабка. Алексею не предъявишь сейчас претензий, он далеко, он может не вернуться… Но как не думать, что его нелепая тайна была предательством по отношению к ней.