Всматриваясь в пропасть

– Привет, – произнесла Алена, появившись в комнате. – Ну как? Поймали того, кто деньги у всех нас украл?

– Двух поймали, но они пешки. Нет, пока ничего с заказчиком.

– А я тебе скажу, в чем проблема, – авторитетно заявила Алена. – Нет у нас нормальных профессионалов. Это как в стоматологии… Я…

Пулеметная очередь бесконечных «я» Алены добила этот тяжелый день.

Семья

Ирина старалась составлять максимально плотное расписание своих присутственных дней. Лекции, семинары, консультации, просто встречи с кем-то из студентов, которым необходим совет не только по предмету. Так она расчищала свободные дни, необходимость которых становилась все более острой. Да, у нее появилась непростая семья. В одном месте формально чужой ребенок, в другом – формально чужой муж. И только она может и хочет преодолевать пропасти между ними. Если Ира перестанет стремиться, любить, желать, скучать – ее родные люди просто застынут, замрут в своей неуверенности и в страхе увидеть собственную ненужность. Ире дано постоянно доказывать невероятную нужность тех, кто не так давно не знал о том, что она есть.

В тот вечер присутственного дня она упала на стул в своем кабинете и удивилась, что у нее еще не отвалились ноги. А уж то, что гудящая голова на месте, – вообще из разряда чудес. Как бы долететь сразу до своей горячей ванны, – другой мечты не было. И тут зазвонил телефон. Валентина. Это странно: она очень деликатная и почти никогда не звонит Ире на работу. Расписание она знает.

– Что-то случилось, Валя? – Ирина даже забыла поздороваться.

– Да. Я страшно налажала, как говорил Игорь. Мы в таком состоянии. Себя я убить готова, а Ваня…

О ужас! Валентина расплакалась. Ирина привела в порядок собственное дыхание и сурово, почти стальным голосом велела:

– Валентина, срочно успокойся и расскажи все по порядку. Я уже поняла, что дело в Ване. Ты в чем-то ошиблась. Мы не может тратить время на твои рыдания.

Валентина рассказывала путано, сбивчиво, но Ирине удалось для себя выстроить комки ее повествования в цельную картину.

К Сикорским приходила с проверками сотрудница опеки Раиса Васильевна. Дама категоричная, властная и неумная. Она замучила Валентину своими придирками и невыполнимыми советами. После смерти Игоря она стала для Валентины чем-то вроде карающего меча, который может обрушиться на них в любой момент. Да, конечно, Раиса по любому поводу пугала, что Ваню отберут и вернут в детдом.

В последний свой визит она с возмущением обвинила Валентину в том, что ребенок – неконтактный, асоциальный, не способный найти для себя место в коллективе. Меткое наблюдение в свете того, что Ваня боится ее, как Бабу-ягу, которая унесет его обратно в страшное прошлое. В «коллектив», кстати. И Валентина пообещала Раисе, что отдаст Ваню в детский сад. Договорилась, привела. Старалась не слишком зацикливаться на том, что мальчик в панике: он боится, что теряет дом и семью, что в чем-то виноват. И потом ему явно не понравилась воспитательница, Валентине и самой показалось, что эта Нина Петровна – вылитая Стелла.

Валентина ушла, а для Вани перемена сразу оказалась катастрофой. Воспитательница начала его отчитывать сразу за все: не так ходит, невнимательно слушает, смеет не любить манную кашу. Она затуркала ребенка так, что во время тихого часа он побоялся попроситься в туалет и обмочил постель.

Его тут же разоблачили, собрали самых активных детей, устроили осмеяние… Короче, Валентина забрала вечером совершенно больного ребенка. У него была температура, он начал заикаться, не мог есть, отбивался от ванны и отказывался сходить в туалет.

Ирина мгновенно поняла, что ноги у нее не отвалятся, даже если она добежит до ребенка пешком. Что готова выдержать удар меча любой Раисы. Что руки способны на такой отпор, чтобы мало никому не показалось. Да, она формально никто, но как позволить истязать и калечить ребенка тем, кто формально при деле, только без чувств, ума и нужного образования.

Только когда Ирина вылетела из такси, ворвалась в квартиру, она поняла, что на самом деле не знает, что делать, как что-то исправить. Наверное, она сможет только сесть рядом с Валентиной и рыдать. Для верных поступков необходим хоть какой-то опыт.

Валентина обдала ее запахом сердечных капель, глаза у нее были красные. В гостиной в уголке дивана сжался в комочек Ванюшка. Над лобиком взмокшие от переживания кудри, в глазах даже не страх, не стыд, не боль, а отражение черного провала и такая безнадежность… У малыша! У нежного, ласкового, всегда готового к любви ребенка.

– Ира, я вижу, ты тоже не очень в порядке, бледная такая, – сказала Валентина. – Давай я и тебе валокордина накапаю. Может, и Ванечке дать валерьянки? Мне педиатр говорила: это можно, это для него даже хорошо.