– Сейчас твои замечания неуместны, – сказал он. – На этот раз мне нужно твое нераздельное внимание. Я собираюсь познакомить тебя с
Тональ – это не животное, которое охраняет человека. Я бы сказал, пожалуй, что это хранитель, который может быть представлен и как животное, но это не главное.
Он улыбнулся и подмигнул мне.
– Теперь я использую твои собственные слова, – сказал он, –
Он засмеялся и подмигнул мне.
–
Я схватился за блокнот. Он засмеялся и передразнил мои нервные движения.
–
В данный момент, например, все, что участвует в твоей попытке найти смысл в нашем разговоре, является
Скажу далее,
Он остановился и спросил, понял ли я. Я машинально кивнул головой, и он недоверчиво улыбнулся.
– Хранитель мыслит широко и все понимает, – объяснил он. – Но охранник – бдительный, косный и, чаще всего, деспот. Следовательно,
Я явно не улавливал нити его объяснения. Хотя я расслышал и записал каждое слово, но мне мешал какой-то мой собственный, непрерывный и запутанный внутренний диалог.
– Мне очень трудно следить за тобой, – пожаловался я.
– Если бы ты не цеплялся за разговоры с самим собой, то у тебя не было бы этих трудностей, – отрезал он.
Я начал долго и нудно объяснять что-то в свою защиту, но в конце концов спохватился и извинился за свою привычку постоянно оправдываться. Он улыбнулся и жестом дал понять, что совсем не сердится.
–
Я напомнил ему, что он сказал, будто бы «тональ» является «социальным лицом». Этим термином в разговорах с ним пользовался я сам, чтобы определить человека как конечный результат процесса социализации. Я указал, что если «тональ» был продуктом этого явления, то он не может быть «всем», потому что мир вокруг нас не является результатом социальных процессов.
Дон Хуан возразил, что мой аргумент не имеет никаких оснований, ведь он уже говорил мне, что никакого мира в широком смысле не существует, а есть только описание мира, которое мы научились визуализировать и принимать как само собой разумеющееся.
–