Полное собрание творений

   —  Не отпущу Тебя, Сладчайший Иисусе! И не оставлю Тебя! Неразлучным с Тобой пребуду вовек и ради любви Твоей умру на поприще.

И внезапно Он предстает на поприще и взывает сквозь бурю:

   —  Я рядом! Препояшь, как муж, чресла свои и следуй за Мной!

Ты же весь — свет и радость:

   —  Увы мне, окаянному! Увы мне, лукавому и непотребному! Слухом уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя: темже укорих себе сам, и мню себе землю и пепел[56].

Тогда ты исполняешься божественной любовью. И горит душа твоя, как у Клеопы[57]. И в час искушения ты впредь не оставишь покрывало и не убежишь нагой[58], а терпеливо будешь переносить скорби, размышляя так: как миновало и одно, и другое искушение, так минует и это.

Однако когда унываешь, и ропщешь, и не терпишь искушений, тогда, вместо того чтобы одерживать победы, ты должен постоянно каяться: о согрешениях днем, о нерадении ночью. И вместо того чтобы получать благодать на благодать, увеличиваешь свои скорби.

Поэтому не робей, не бойся искушений. И если даже много раз упадешь — вставай. Не теряй хладнокровия. Не отчаивайся. Это тучи, они пройдут.

И когда с помощью благодати, которая очищает тебя от всех страстей, ты пройдешь всё то, что есть делание, тогда твой ум вкушает просвещение и движется к созерцанию.

И первое созерцание — это созерцание [всего] сущего: что всех и всё Бог сотворил для человека и даже самих ангелов [сотворил] для услужения ему. Какое достоинство, какое величие, какое великое предназначение у человека — этого дыхания Божиего! Оно не в том, чтобы он прожил здесь короткие дни своего изгнания, а в том, чтобы жил вечно со своим Создателем. Чтобы он видел ангелов Божиих, слышал неизреченное их пение. Что за радость! Что за величие! И как только наступает конец этой нашей жизни и закрываются эти глаза, сразу открываются другие и начинается новая жизнь. Воистину радость, у которой более нет конца.

Размышляя об этом, ум погружается в некий мир[59] и полнейшую тишину, которая распространяется по всему телу, и [человек] совершенно забывает, что он существует в этой жизни.

Такие созерцания сменяются одно другим. Не то чтобы человек сам создавал мечтания в своем уме, нет, такое состояние — это действие благодати. Она приносит [истинные] смыслы, и ум [неутомимо] занимается созерцанием. Не человек их создает — они приходят сами собой и захватывают ум в созерцание. И тогда ум расширяется и становится совсем другим. Он просвещается, всё для него открыто. Человек преисполняется мудростью и, как сын, обладает тем же, что и его [Небесный] Отец. Он знает, что он — ничто, глина, но и сын Царя. Ничего не имеет, но всем

обладает. Преисполняется богословием. Он ненасытно возглашает и с полным сознанием исповедует, что существо его — ничто. Происхождение его — глина. А его жизненная сила? Его душа — дыхание Бога. Летит душа [человека] прямо в Небо!

   — Я дуновение, дыхание Божие! Всё растворилось, осталось в земле, из которой и было взято! Я сын вечного Царя! Я бог по благодати! Я бессмертен и вечен! Я через одно мгновение — рядом с моим Небесным Отцом! Таково поистине предназначение человека. Для этого он был создан. И должен прийти туда, откуда вышел. Таковы созерцания, в которые тщательно вникает духовный человек. И ожидает часа, когда он оставит землю и его душа возлетит на Небеса.

   — Итак, дерзай, чадо мое, и с этой надеждой терпи всякую боль и скорбь, поскольку вскоре мы удостоимся этого. Для всех нас — равного. Все мы — чада Божии. К Нему взываем день и ночь. И к сладкой нашей Матушке, Владычице всего, Которая молящегося Ей не оставляет никогда.

Письмо 11-е

   — Когда любовь нашего Господа охватит пламенем душу человека, он уже не ограничен умеренностью и выходит за ее пределы. Поэтому любовь вон изгоняет страх[60], и если человек что-то пишет, если что-то говорит, то ни в том, ни в другом не знает меры. Но если он что-то и говорит в это благодатное мгновение, то перед пламенным сиянием божественной любви всё, что он говорит, — мало. Затем, когда сердце сожмется и облако отойдет восвояси, тогда [вновь] свое центральное место [в уме] занимает [внутренний] измеритель [всех вещей,] чтобы [с его помощью человек мог] рассуждать [обо всём].

Так вот, всё то, что я вам написал, было сказано с одной целью: чтобы усилить горячность вашей души, чтобы побудить вас к ревности и вожделению нашего Сладчайшего Иисуса. Так поступают и полководцы в войсках, рассказывая о подвигах доблестных воинов, и так понуждают войска воевать мужественно.

Но и жития святых и их слова, которые они написали и оставили нам, имеют ту же цель. И душа, со своей стороны, создана Богом такой, что если она не слышит часто о высоком и чудесном, то впадает в сонливость и нерадение. И только так: чтением и достойными [слушания] рассказами она прогоняет забвение и обновляет старую постройку.

Придя на Святую Гору, я нашел многих отцов в делании и созерцании, старых и святых людей.