Мне нездоровится, не знаю, продержусь ли я еще какое- то время.
Письмо 25-е
Чадо мое любимое, утроба моя божественная и священная, благословенное мое дитятко, Пантелейчик, желаю тебе всего доброго!
Прошло несколько дней, как я получил твое письмо, но меня мучает болезнь, и, пока она не отступит, я не могу ни читать, ни писать. Такова она, эта одышка. И даже есть не могу. Теперь я ем только утром, раз в день, что [у нас] найдется.
Мне говорят, что есть какой-то кислород, его вдыхают с помощью пузыря, и становится легче. Еще мне прислали какое-то лекарство, но моя болезнь очень тяжела и требует более сильного лекарства. Присланное лекарство называется «пробон», действует две минуты, а потом всё начинается снова. Если Преосвященнейший знает какого-нибудь ученого врача и существует более сильное лекарство, прекращающее одышку, то пришли мне его. Чтобы мне поспать полчаса, должны мне махать, иначе я задыхаюсь и не могу уснуть. Но хватит об этом.
Что касается твоего монастырька, о котором ты говоришь, для Магдалины было бы прекрасно его устроить, чтобы жили там две-три [сестры,] и Клио с ними. Для них это легко, так как они женщины. Для тебя же это очень трудно. О, если бы была возможность, чтобы ты побыл рядом со мной [хоть] немного времени и научился тонкому делу монашества! Только ты сможешь помочь другому [человеку,] никто иной из тех, кого, как ты мне говоришь, тебе пришлют, — ни Дионисий, ни другие из здешних. Никого не проси, ни на кого не рассчитывай. Ты, что можешь, делай сам, поскольку иначе не получается.
Устроишь небольшую церковку, две-три комнаты. Найдешь пару приятелей, хороших ребят, и безмолвствуйте, как пустынники. И когда состарится Преосвященнейший, тогда придет к вам и найдет в вас хороших ребяток, которые за ним поухаживают, как он сам о том и говорит. Если же все-таки ты сможешь приехать и остаться ненадолго с нами, то примешь великую схиму, — я тебя постригу, — и кое-чему научишься. И снова вернешься туда опытным пустынником, и других будешь постригать в великую схиму, и будете помогать словом и другим братьям.
Теперь много мне о тебе пишут, особенно о воздержании твоем и о внимательности. Об отце Петре, поскольку ты от него отделился, нет нужды писать еще. Мне Бог открыл, что он не с Богом. Пусть уйдет от него и Магдалина, и всё будет в порядке.
Что касается Клио, то она очень проста и незлобива. Мне она не пишет, что видит какие-то видения. А то, что она видела, — это не плохо, так как было по ее большой простоте, как и у твоей бабушки. Она послушная, таких много встречается в этом мире. Ты увидишь и услышишь много чего, только учись и становись от всего этого мудрым.
Передай от меня поклон нашему Владыке. Я тебе напишу много хорошего и замечательного, но только когда поправлюсь. Все твои деньги я расходую, но здоровья не видать. Слава Тебе Боже, оно найдется, когда я пойду в землю.
Тебе шлет наилучшие пожелания вся братия. Обнимаю тебя.
Евангелие я послал моему почтенному Владыке. Оно было у меня, и я его читал Великой Четыредесятницей. Перечел его семь, восемь, десять раз. Масло от соборования — одно для Магдалины, одно для Клио, одно для Христины, тети Евтихия и Иоанна.
Письмо 26-е
Чадо мое любимое, утроба моя божественная и священная, Пантелейчик мой, святая моя душенька, желаю тебе всего доброго, дитятко мое!
ebooksa