– Звучит страшно, – прошептала Кира. – Скажите, пожалуйста, она опасная?
Фигура колыхнулась, а затем по ладони вновь побежали строки: «Будьте осторожны».
– Коротко и ясно, – пробормотала Кира.
– Мы благодарим вас за помощь, – сказал Соль, свирепо зыркнув на нее. – Идем.
Фигуры медленно поклонились им на прощание.
– Они не сказали бы больше, – объяснил Соль, открывая следующую дверь между вагонами. – Странно, что они вообще с нами заговорили, известно, что они не очень общительные.
Следующий вагон заставил Киру восторженно вскрикнуть. Его пол был покрыт мягким травяным ковром, а стены как будто раздвинулись: ребята стояли посреди поляны, залитой теплым солнечным светом, струящимся непонятно откуда. В центре поляны, покачивая огромными цветками, росли десятки одуванчиков высотой в половину Кириного роста. От их цыплячьих пушистых лепестков исходило теплое сияние – и в душе от него сразу просыпалось все самое хорошее.
– Какие они красивые! – прошептала Кира, зачарованно разглядывая цветы. – А где же пассажиры?
– Они и есть пассажиры, – ответил Соль, отчего-то тоже переходя на шепот. – Это огневцы – цветы, начинающие миры. Когда их высаживают на бесплодные земли пустынных миров, они становятся началом новых полей.
– Миры всегда начинаются так? – спросила Кира, вспомнив то, что рассказывал о море как начале всего Колки.
– Конечно, нет, – ответил Соль, словно речь шла о чем-то очевидном. – Миры начинаются по-всякому.
– Мы можем с ними поговорить?
Соль покачал головой:
– Открывающие Двери говорят на всех языках… Вот только огневцы общаются иначе. Это не то, что мы понимаем под языком. Хотя между собой они говорят… Кажется…
– Тогда… – нерешительно прошептала Кира, краснея и чувствуя неожиданную робость. – Можем мы побыть здесь еще немного? Минуточку…
Соль молча кивнул, и, несмотря на спешку, они немного постояли, глядя на мерцание огневцов. Даже Иллути притих, завороженно глядя на цветы, в огненных головках которых таились, ожидая своего часа, маленькие поля, свернувшиеся комочком, как человеческие дети, еще только собирающиеся появиться на свет.
Следующий вагон, несмотря на чешуйчатость, оказался неожиданно обычным внутри. Он был похож на один из вагонов поездов, в которых Кира ездила в Петербург вместе с бабушкой. У приоткрытого окна, нервно постукивая когтем по столу, сидел крупный ящер в костюме-тройке и читал газету. Все остальные в вагоне спали: с верхних полок тут и там свисали когтистые чешуйчатые лапы, и Кире стало не по себе.
– О, ну наконец-то! – раздраженно произнес ящер, заметив их, и отложил газету. – Я уж думал, нам никогда не объяснят эту остановку. Скоро мы уже поедем, скажите на милость?
Его сосед, спящий на верхней полке, заворочался, разбуженный его словами.
– Ага, так к нам соизволили прислать кого-то? Что там стряслось, а?