Путь. Книга первая

И всё-таки он прочёл. Боясь, что Джэд опять рассмеётся.

Не рассмеялся.

– Красиво… Из тебя получился бы великий поэт.

Дэрэк вздохнул.

Учиться на Земле было куда проще. Не поджимало время, не давила ответственность, всегда оставалась возможность наверстать упущенное. Сами предметы были такие далёкие, отвлечённые, что редко задевали за живое. Да и что ждало в случае неуспеваемости? Неудовлетворительная оценка? Разве зависело от того, отложился в его памяти урок или нет, благополучие целого края?!

Саор не мог позволить себе прощать ошибки и промахи Правителей, своих – особенно. Долгие раздумья не были уместны там, где бездействие порой тоже являлось поступком. Иногда отыскать верный выход из положения требовалось даже не за минуты – секунды: здесь-то и выручала память обо всех успешных и неудачных вариантах. Потому Дэр, принц Соледжа, желающий, чтобы Саору было не за что его прощать, стиснув зубы, учил рассказы Эдры – как раньше, борясь с усталостью, через силу шёл за синеглазым проводником. Тогда целью был Орж, сердце его мира. Теперь величественный дворец стал его домом, а несносный спутник – самым близким и родным человеком. Страх, тоска, неизвестность остались позади. Только порой Дэрэку казалось, что путь его не завершён, просто одни тревоги сменились другими, а он, по-прежнему несведущий беспомощный переросток, всё следует за Синеглазым по трудной дороге, которой не будет конца…

Юноша тихонько вздохнул, и вдруг до него дошло, что за всё это время Эдра не произнесла ни звука и ничем не нарушила хода его мыслей. Он осторожно поднял голову: Наставница стояла прямо перед ним, не шевелясь, и взгляд её был прикован к изображению над одним из окон.

Рослый смуглый человек, стоя по колено в воде, сдерживал натиск разыгравшейся бури. Суровое, чеканное одухотворённое лицо выражало решимость и уверенность. Золотисто-карие глаза под широкими бровями с изломом посередине говорили об уме и силе их обладателя. Блестели мокрые от брызг камни королевского ожерелья, тёмные вьющиеся волосы придерживал сверкающий обруч короны.

Вот он, сын Олаха и Легри, Сарх Законодатель, король Сарх, величайший из былых Правителей Саора. И буря эта не какая-нибудь, а Арнинская, по названию озера Арнин, где жил создавший её своим проклятием маг Хорм, сын Кеира. Арнинская буря, уносившая жизнь за жизнью, пока Сарх не подкараулил её в заливе Ольди, загнал в ловушку и уничтожил. В своих занятиях Дэриэн ещё не добрался до жизнеописания Сарха, но разве можно спутать этот властный, волевой облик четырнадцатого короля и этот подвиг, запечатлённый в легендах и песнях! Пятый по счёту из Семи Великих Подвигов Сарха, о которых знают даже малые дети!

Но Эдра смотрела так, словно заметила нечто новое в изображении, на которое глядела изо дня в день большую часть своей жизни, и это новое заставило призадуматься мудрую учительницу Правителей Саора.

– Наставница, – набрался смелости спросить Дэрэк, – почему ты замолчала? Моё невнимание обидело тебя?

– Нет, – покачала головой Эдра, – признаться, я и сама несколько отвлеклась. Я думала о том, как странно сила и слабость сочетаются в одном человеке… На сегодня урок окончен, принц. О правлении Олаха мы поговорим завтра. Надеюсь, рассказ о падении Тосена и последних днях Тёмных времён ты запомнил.

Дэриэн кивнул, зная – этого достаточно. Наставница не станет проверять его или ловить на слове. Честность была основой Саора, а ложь презиралась наравне с трусостью. Если б он пропустил хоть часть истории Эдры, то чистосердечно в этом признался бы. Врать было стыдно и бессмысленно. Да и что он выгадал бы, обманув Наставницу?

Но на сей раз у Дэрэка была особая причина слушать Эдру, затаив дыхание. Так уж вышло, что именно упоминание о Тосене и его предшественнике, Безымянном короле Саора, сыграли решающую роль в судьбе принца. Одно сравнение с Безымянным повлияло на юношу сильнее, чем все возможные уговоры и доводы. Тогда – теперь он ясно это видел! – он находился в таком состоянии страха и растерянности, что вполне мог бы совершить ту же ужасную ошибку, что и лишённый имени король. Спасая свою жизнь, уступил бы Цепь безумцу – и Тёмные времена настали б вновь… Целый век потребовался Саору, чтобы прийти в себя от сумасбродств Тосена. Сколько лет ушло бы на то, чтобы исправить всё, что собирался сотворить с его хрупким миром Лекст?!

Сейчас принцу стыдно вспоминать, как близок он был к тому, чтобы отступить, как мало значила для него древняя тусклая цепь на шее. Что заставило его одолеть сомнения? Несколько фраз, брошенных полунасмешливым, полупрезрительным тоном. Как ни странно, язвительность его синеглазого спутника вместе с собственным негодованием пробудила в нём и мужество, и гордость. Это уж потом из тайников души поднялась и завладела им всецело любовь к родному миру, поборовшая и страх, и сомнения.

Безымянному не повезло так, как Дэрэку. В нужный момент рядом с ним не оказалось человека, способного заявить в лицо: есть вещи хуже смерти! И теперь несчастный король проклят, обречён на презрение, лишён былых заслуг, облика, даже имени. Не правитель – безликая тень. Все его деяния померкли перед последним – передачей ожерелья королей своему недостойному племяннику. Невыносимо думать, что поддайся Дэриэн хоть на мгновение отчаянию – его постигла бы та же участь. Имя принца было бы предано забвению, а столетия спустя другая Наставница в иное время сказала бы о нём, как Эдра сегодня о Безымянном:

«Он и только он несёт ответственность за ужасы Тёмных времён, ибо прекрасно понимал, что отдаёт королевство в руки деспота и тирана, и не достоин даже жалости, поскольку его трусость стала причиной всех последовавших бед!»

Дэрэк гордо выпрямился. Что бы ни было вначале, он не струсил! Лекст, некогда такой грозный, стал лишь именем в истории Саора, мрачным упоминанием в повествовании Наставников. А он, Дэр, жив, Джэд правит Саором, их мир по-прежнему свободен, Законы незыблемы, и Тёмные времена канули в прошлое и уже не вернутся.

– До вечера, принц! – простилась Эдра, напомнив юноше о намеченном на сегодня очередном собрании Круга.

Развернув во всю ширь огромные, в треть комнаты крылья, отчего радужные всплески взметнулись аж до потолка, лэктэрх изящно и бесшумно вспорхнула, за пару взмахов достигла стены, пролетела сквозь неё и скрылась из виду. Она могла бы, не шевельнув и кончиком крыла, сразу оказаться в любом месте Саора, но поступала так редко. Дэрэк подозревал, что ей просто нравится летать. Он её понимал: что может быть приятнее свободного полёта в безбрежном просторе неба? Манящего неба Саора – всегда безоблачного, чистого, принизанного мягким серебристым светом.